Зарой меня глубже. Такая богатая, такая красивая и такая мертвая. Представление окончено

— А еще тебе на руку сыграла суматоха, поднятая вокруг дела Перно. Запиши себе очко, детка. А та записка с угрозами, если я не выйду из дела? Превосходнейшая «утка». У тебя она все время была наготове в сумочке и предназначалась для моего кармана. Но когда те пьянчуги в «Волшебной лампе» затеяли драку и привлекли всеобщее внимание, ты воспользовалась случаем сунуть ее под пепельницу. Бедный Лео! Он подумал, что кто-то пытается его обойти. Как он тебе подыграл, отобрав ее у меня! — я пренебрежительно покачал головой. — Но вот что банально — так это картинка с гробом, милая. Видимо, ты была действительно встревожена. Она никуда не вписывалась, и ты должна была знать: меня этим ни капельки не испугаешь.

Она скорчилась над чемоданом, изможденная столетняя старуха, увядшая и некрасивая. Губы дергались, обнажая белые зубы в агрессивном оскале. Наконец к ней вернулся дар речи.

— Ты несчастный тупой идиот! — выпалила она. — Ты только гадаешь. И никогда не сможешь этого доказать.

— Думаешь, не смогу, детка? Подожди, и услышишь, какое прекрасное обвинение можно из этого состряпать. Но это еще не все. В тот день, когда ты пришла ко мне в офис и попросила заняться состоянием Боба, ты видела, где я храню выпивку, и у тебя была масса времени приготовить мне цианистый коктейль. Я подобрался слишком близко, верно? И ты начинала меня бояться. Ты в тот день надевала перчатки? Вероятно, нет. Я не помню. Полиция уже проверяет бутылку на отпечатки пальцев. И подожди, моя секретарша расскажет присяжным всю историю… мотивы… возможности…

Ее руки взметнулись к горлу.

— Я этого не делала. Не делала… Ты лжешь…

— Разве? Кстати, о перчатках. Где пара к той сиреневой перчатке, которую ты обронила у меня дома, когда приносила бренди? До сих пор я думал, что она принадлежала Вирне, потому что не подозревал там другой женщины. Но на ней в тот день был зеленый костюм, а даже у Вирны вкус не настолько извращен для таких сочетаний. А на тебе, дорогая, было платье цвета орхидеи. Помнишь тот первый вечер у Дилона? Эти цвета великолепно сочетаются: орхидея и сирень. Перчатка все еще здесь? Полиция ее найдет, когда приедет.

— Полиция? — прошептала она.

— Конечно. А ты на что рассчитывала? Они уже в пути.

Она разогнулась с безумным блеском в кошачьих глазах и оперлась на чемодан. Этого она вынести не могла. Лицо ее внезапно изменилось, она трагически заломила руки. Если стонать на выдохе, голос делается таким тонким и трогательным…

— Не делай этого, Скотт. Ты можешь все устроить. Еще не поздно. Спаси меня. Я дам тебе все, что захочешь. Боб оставил денег больше, чем мы сможем потратить. Можешь забрать себе все. Только спаси меня…

— Ничего не поделаешь, — прервал я. — Я хочу жить сам по себе. И я не могу тебе верить.

— Можешь, Скотт, можешь…

Я покачал головой:

— Нет. Ты убивала и будешь убивать. Ты вошла во вкус крови. И никому не позволишь знать твой секрет и оставаться в живых. А я хочу спать спокойно.

Она воздела искаженное лицо:

— Я уеду, Скотт. Уеду из страны. Я сделаю все, что ты скажешь. Имей сострадание…

— Ради Бога, — хрипло рассмеялся я. — Это же смешно! Ты убила моего друга, только что пыталась убить меня, а теперь имеешь наглость искать у меня сострадания! Ничего не поделаешь, милая, ни единого шанса. Тебя ждет суд, потом — электрический стул. В этом штате не любят казнить женщин, но такое уже случалось. Стой спокойно, Вивиан. Не дергайся. Я не хочу, чтобы ты разбила эту бутылку «бурбона». Она станет гвоздем программы. Прокурор предъявит ее присяжным и покажет, как ты пыталась меня отравить. Твою третью жертву. И как ты попросила управляющего принести чемодан, чтобы избавиться от тела. Ты будешь чертовски забавно выглядеть, когда обреют эти роскошные черные волосы и на голый череп прилепят электроды. Не худший способ умереть, Вивиан, не хуже, чем яд или пуля. Гораздо хуже — знать, что это будет, и ждать. Вирна с Бобом не знали. Им повезло. Но долго это не продлится. Две тысячи вольт превратят тебя в уголь…

— Прекрати! — заорала она перекошенным ртом.

— Ведь ты убила Боба, разве нет? — безжалостно спросил я.

— Да, да, я его убила! Я ненавидела его. Я всегда его ненавидела. И всегда хотела его денег. Цена за жизнь с ним была слишком высока. Ты представить себе не можешь, что это было, — она двинулась ко мне, ломая руки. — Дай мне шанс, Скотт, пожалуйста. Ты можешь это сделать.

— Что случилось с твоими нервами, Вивиан? — беспощадно осведомился я. — Ты уже убила двоих.

Она была так близко от меня…

— Он довел меня. Он все время давил на меня, заставлял ехать в Рено. Мне нужно было что-то делать. Ведь я теряла все. Я растерялась. Я не знала, что делаю.

— Как ты заманила его ко мне в офис?

Она была похожа на утопающую.

— Я позвонила ему в клуб и попросила передать, что жду там.

— Но ты была растеряна, — саркастически заметил я.

— Не знала, что ты делаешь. Как думаешь, такое объяснение понравится присяжным?

Она неистово вцепилась мне в рукав:

— Я не могу им дать себя арестовать. Помоги мне, Скотт…

Я вырвал руку:

— Черта с два! Что я скажу копам?