Зарой меня глубже. Такая богатая, такая красивая и такая мертвая. Представление окончено

Скотту пришлось встретиться с довольно злобным экспортером, с несколькими умными юристами и со всемирно известным скупщиком корпораций. Он последовал по извилистым путям Уолл-стрит и узнал о скандале в высших финансовых кругах. Он потерял почти пинту крови, когда расследование привело его на прибрежный склад. Он выбил почву из-под ног убийцы и вынудил его нанести удар второй, а затем третий раз, прямо в своей гостиной. Он не собирался вступать в конфликт с полицией или противоречить окружному прокурору. Но напряжение продолжало расти, пока не достигло критической точки — и конечно, на финише первым оказался Скотт.

Глава первая

Когда в дверь звонят, многие даже не думают открывать, а сперва проверяют личность посетителя через глазок. Так что я был удивлен, когда Линда Франкини-Романофф открыла дверь, тепло улыбнулась и сказала без всякого предисловия:

— Добрый день, входите, пожалуйста.

Это сбило меня с толку.

По правилам, ни одна воспитанная молодая леди не приглашает совершенно незнакомого мужчину в свою квартиру, не спросив, зачем он пришел, или хотя бы не узнав его имени. А Линда Франкини-Романофф совершенно меня не знала. Но дареному коню в зубы не смотрят. Я хотел обсудить судебное дело моего клиента, и я принял приглашение.

Это была одна из студий в Гринвич-виллидж, с высокими окнами, мексиканскими ковриками на полу, старой, но удобной мебелью и неоконченным портретом турецкого борца на мольберте в углу. На нем был изображен кривоногий мужчина с бычьей шеей, волосатой грудью и свирепой улыбкой. Возле мольберта стоял столик с красками, кистями, углем и прочими атрибутами. Другие холсты были развешаны по стенам: довольно примитивные, совсем непрофессиональные, но эта новая фаза в ее жизни, этот интерес к искусству был, вероятно, шагом в нужном направлении.

Она указала на стул:

— Прошу садиться.

Это было не приглашение, а приказ.

Я сел, она подошла ближе и стала изучать меня, склонив голову. Я тоже наблюдал. Линда Франкини-Романофф, десять миллионов долларов. Графиня Франкини, она же княгиня Романофф — выбирайте. Титулы пришли от ее бывших мужей, а деньги — от покойного дяди. Я бы дал ей на вид лет двадцать восемь. Слишком худощавая, бледно-золотые волосы, чувственные глаза, твердый прямой рот. Все в целом производило впечатление какого-то призрака, а вовсе не то, что я ожидал увидеть после газетных отчетов о ее международных подвигах.

Внезапно она спросила:

— Как Вас зовут?

— Скотт Джордан.

Она улыбнулась:

— Можно мне звать Вас просто Скотт?

— Пожалуйста.

— Сколько Вам лет?

— Тридцать два.

— Холостяк?

— Да, мэм.

— А были женаты?

— Нет, мэм.

— Знаете, Вы довольно хороши собой.

— Спасибо, вы тоже недурны.

— О, ради Бога! — Она раздраженно тряхнула головой. Что бы это ни была за игра, она вела ее по своим правилам.

— Вы в порядке?

— В порядке? — Я поморгал.

— Ну, физически? Здоровье?

Я удивленно посмотрел на нее, думая, не свихнулась ли она.

— Подождите минутку…

Но она нетерпеливо отмахнулась:

— Просто отвечайте. Если Вам не нравится, можете уйти. — Она кивнула на дверь, намекнув, что та не заперта.

Любопытство вынудило меня продолжать игру.

— Я в полном порядке, как огурчик. Хотите, разорву пополам телефонный справочник?

— Это ни к чему. Теперь вот что, Скотт… Кем Вы работаете?

Мне уже начинала нравиться эта процедура. Если я скажу, что я юрист, игра закончится, а мне так хотелось узнать, что за этим стоит. Так что я принялся выдумывать:

— Я фотограф затмений.

— Кто? — Она наморщила лоб.

— Фотограф затмений. Я устанавливаю камеру, и раз в семь лет, когда происходит затмение, делаю снимок.

Она терпеливо улыбнулась:

— Понятно. Вы безработный. — Ее глаза потеплели. — Где Вы живете, Скотт?

— В Брайант-парке. В это время года там не так уж плохо, лучше, чем в окопе.

Она не очень-то сообразительна. Ей явно не пришло в голову, что для безработного я слишком прилично одет. Так что графиня одобрительно кивнула.

— Мне нравится Ваш подход — никакой жалости к себе. Так Вы спите в парке. И никакого светлого будущего, верно?

Я молча пожал плечами:

— Ни в чем нет будущего. Человек рождается, и что бы он ни делал, в конце концов он умирает.

— Но Вам нравится такая жизнь? Разве у Вас нет стремлений?

— Ну конечно, мне хотелось бы закончить жизнь, имея банковский счет. Таковы стремления любого американца с горячей кровью, не так ли?

— Вы говорите цинично.

— Совсем нет.

Она слегка нахмурилась:

— Вы коммунист?

— Я? Коммунист? — Я расхохотался. — Ха-ха! Я с малых лет голосовал за республиканцев.

Я понял, что для ее десяти миллионов это был самый верный ход.

Она облегченно вздохнула:

— Вас когда-нибудь арестовывали?

— Да, один раз в Филадельфии, за переход на красный свет. Потом обвинение сняли.

Она сосредоточенно думала, подсчитывая мои очки.

— Вы родились здесь?

— Да, мэм. Мой прадедушка был чистокровный индеец-шошон. — Это должно было показать меня настоящим американцем.

Она не спеша изучала меня, затем достала пачку сигарет и закурила, выпуская дым из ноздрей. Задумавшись, она на мгновение стала сама собой: девушка с проблемами, которая пытается найти их решение.