Зарубежный детектив 1979

—        Ваше нетерпепне похвально. Но великие дела быстро не вершатся. Вы же знаете, что мы не сидим без дела, мы дей­ствуем. Между прочим, сегодня вечером ко мне пожалует на ужин один очень интересный человек. Вас я тоже приглашаю. Надеюсь, у вас появится новое представление о нашей работе.

Вечером Балдан пришел к настоятелю чуть раньше назначен­ного времени. Незнакомого гостя еще не было. Юрта хамбы была убрана, как обычно, и ничто не говорило о том, что он ждал го­стей, если не считать со вкусом накрытого стола, хорошего вина на нем. Широким жестом руки настоятель пригласил Балдана на левую, почетную половину юрты.

—        Человек, которого я жду, провел в наших краях несколько лет. Он знает здесь каждую песчинку и каждого человека в лицо. На этот раз мы с вами будем лишь слушателями, а рассказчиком будет он.

В знак согласия Балдан кивнул головой.

—        Не перебивайте его. Наберитесь терпения слушать долго.

—        Не извольте беспокоиться, почтенный хамба-лама. Я не имею привычки перебивать говорящего. Это дурной тон.

—        Безусловно. Я верю, что посланцы Страны восходящего солнца хорошо воспитаны. Кстати, имя этого человека Буянт. Это умнейший и опытнейший наш коллега. Надеюсь, что слова, которые мы здесь услышим, будут выше всяких похвал.

- Простите меня, наставник, — улыбнулся Балдан, — чело­век вообще-то устроен странно. Часто наделенные недюжинным умом люди совершают непростительные ошибки, подобно глуп­цам. И в результате, казалось бы, ничего не значащей мелочи проваливают великое дело.

- Согласен, и так бывает. А вот, кажется, и Буянт.

Действительно, чуть слышно прозвучал серебряный колоколь­чик над входной дверью, и в юрту вошел высокий, атлетического сложения китаец, На сильно загоревшем, полном лице выделя­лись черные брови. После церемонных приветствий настоятель обратился к китайцу, указывая глазами на Балдана:

—        Теперь вашу работу в монастыре будет продолжать посла­нец Инокузи. Сюда его прислал хубилган-лама, — понизив голос, пояснил хамба.

За ужином беседа не клеилась. Балдан чувствовал, что китаец осторожничает и боится говорить при нем о деле. И рискнул на­чать нужный разговор первым.

—        Господин Буянт, надеюсь, вы простите меня, если я до­ставлю вам некоторое беспокойство, но я имею поручение от господина Инокузи проверить вашу работу от начала до конца, а затем по своему усмотрению решить вашу дальнейшую судь­бу. Не кажется ли вам, что десять лет почти без всяких ве­стей, — Балдан делал ударение на каждом слове, — даже глуп­цу покажутся более чем подозрительными.  Чем оправдаетесь?

Удар попал в цель. Недоверие китайца сменилось замеша­тельством, а затем и явным испугом.

—        Я рад приветствовать вас, господин. Если бы я знал о вашем пребывании здесь, то, клянусь, не преминул бы встре­титься с вами, — Буянт говорил по-монгольски удивительно чи­сто и правильно, как ни один другой китаец. — Хубилган и хам­ба-лама могут быть моими поручителями и удостоверить резуль­таты моей работы. Видите ли, границу переходить стало чрезвы­чайно опасно. К тому же у меня не было надежного человека, которому я мог бы доверить с таким трудом добытые и столь ценные сведения. Поэтому я никого, кроме ламы Дамднн-Очира, не посылал в Харбин.

—        Чем же вы здесь занимались столько лет?

Буянт вспыхнул, в глазах появились злые искорки и тотчас исчезли. Он отлично умел держать себя в руках.

—        Поджоги сомонских (1) магазинов, школ, уничтожение рево­люционных агитаторов и партийных руководителей, в том числе Готова, — дело моих рук. Все сработано чисто. Мною же состав­лены подробнейшие карты почти всей восточной части страны с указанием важных объектов, собраны другие секретные сведе­ния. Все результаты своей работы я должен лично доставить в Харбин.

Балдан, как и следовало ожидать, «высоко оценил» деятель­ность Буянта и обещал послать шифровку в Харбин господину Инокузи перед его отъездом.

1 Сомон — административная единица, приравниваемая к району.

5

За массивной дубовой дверью, через которую не проникали звуки, в большом кабинете с мягкой мебелью восседал в непри­нужденной позе в низком удобном кресле господин Инокузи — сухощавый японец с узкими злыми глазками и сильно выдаю­щейся вперед нижней челюстью. На носу у него поблескивало пенсне в золотой оправе, от которой спускалась тоненькая золо­тая цепочка.

Его мысли были всецело заняты недавно прибывшим из Халха-Монголии(2) ламой Дамдин-Очиром. «Бурятский лама Дондог, бежавший от революции, — хоть и большой пройдоха, но для нас не находка, а главное, у него нет и гроша за душой. Я не ошибусь, если сделаю ставку на халха-монгола Дамдин-Очира.

2  Северная Монголия, то есть МНР (по названию основного, наиболее многочисленного монгольского илемени халхов).