Защитит ли Россия Украину?

Из государств, образовавшихся на территории исторической России, в качестве имеющих историческую государственность могут рассматриваться лишь Латвия в границах герцогства Курляндского, Грузия как государство, заключившее Георгиевский трактат с Россией и признаваемое в границах этого трактата, и Узбекистан, если он готов претендовать на наследие Бухарского эмирата, Хивинского и Кокандского ханств. Государственная субъектность Украины, несмотря на договор 1653 года, не может учитываться реально, поскольку украинские земли перешли к России не от «независимой Украины», а от Польши в результате Андрусовского перемирия 1667 года, а Киев и вовсе был выкуплен (!) Россией у Польши в 1689 году. Позднейшие территориальные изменения в Украине также являются результатом не российско-украинских, а российско-турецких и российско-польских отношений.

Прочие территории, будучи получены Россией, не обладали какой-либо политической структурностью, и созданная на них «союзная» квазигосударственность являлась дочерней по отношению к российскому государству на его советском этапе, или сепаратистской, если речь идет о «независимых государствах» 1918–1922 годов, статус которых ничуть не выше статуса просуществовавшей до 1922 года Дальневосточной республики. Строго говоря, в случае сепаратного существования «независимые государства» имеют перед Россией долг еще и в том отношении, что она оставила им бесплатно развитую и отработанную структуру государственного и местного самоуправления, которая используется ими практически без изменений. Ни о каком внешнеполитическом равноправии современной России и этих дочерних государств говорить в случае осознания их подлинной политической природы не приходится. И это открывает дорогу к пересмотру третьего беловежского принципа.

Технические границы

Третий Беловежский принцип предполагает признание административных границ между республиками «государственными границами» со всеми распространяющимися на них принципами — неприкосновенности, нерушимости, отказа от пересмотра. Почему в качестве нерушимых рассматриваются именно границы 1991 года и их законность не подвергается сомнению, — вполне понятно. Советская национальная политика не предполагала приращений в пользу РСФСР, большинство внутренних делимитаций границы проводилось, напротив, в пользу других республик, классическим примером чего являются истории с передачей Крыма Украине и Зауральской степи — Казахстану.

Однако в рамках советской национальной политики границы республик рассматривались как административные и технические, поскольку возможность выхода не рассматривалась. Со стороны республик, безусловно, все воспринималось несколько иначе, скажем, административная принадлежность Карабаха приводила к политике тюркизации армянского населения, а созданная Иосифом Сталиным «большая Грузия» существенно повлияла на самосознание грузин далеко не в лучшую сторону. Иногда, как в случае с Закарпатьем, совершались и вовсе непростительные ошибки, когда «промосковская» земля, изъятая у Чехословакии, была отдана во власть украинизаторов (впрочем, другого варианта и не было — русское Закарпатье, отрезанное от РСФСР территорией Украины, выглядело бы свидетельством того, что границы в СССР имеют не только технический характер).

Фетишизация «нерушимости постсоветских границ» является формой закрепления их невыгодной для современной России геополитической конфигурации. И ничем иным. Тем более, что в части территориальных претензий к России, как мы уже убедились, этот принцип не действует. Он ограничивает лишь саму Россию, и никого больше.

Пересмотр третьего беловежского принципа должен вытекать из пересмотра двух предыдущих и означать, что на территории России — СССР границы между новообразованными субъектами-республиками носили чисто технический характер, не обязывающий никого к их нерушимости. Тот политический субъект, который в свое время создал эти границы — Россия — СССР, — вправе ставить и решать вопрос об их изменении в том случае, когда в этом имеется техническая необходимость.

Примером такой технической необходимости может быть затруднение передвижения граждан России из-за неудачной для нас конфигурации границ. Такие передвижения испытывают сейчас российские граждане при переезде через территорию Литвы в Калининград и обратно и при путешествии по Транссибу по территории Казахстана. В обоих случаях современная Россия может и должна поднять вопрос о границе и добиться либо ее изменения, либо прекращения связанных с ее существованием неудобств. Причем если в случае с Литвой это исключительно проблематично, то отсутствие до сих пор постановки вопроса о возвращении Казахстаном территории Транссиба можно объяснить только внешнеполитической трусостью российских властей.

Прагматический ирредентизм