Защитник

Саймон замолкает, пропуская двух девочек-подростков в магазин, и, когда раздвижные двери закрываются за ними, продолжает расспрашивать Филипа:

– Как вы отмечали сочельник и что делали тем вечером?

– А что вы обычно делаете в канун Рождества?

– Конечно же я был со своим веселым семейством[2]. Полистал комикс про Дональда Дака и поел рождественского окорока.

– Где?

– У бабушки с дедушкой в Хессельбю.

– Вы там ночевали?

– Нет. – Филип гоняет ботинком сигаретный окурок. – Отец предложил подвезти меня домой чуть позже десяти. Так что я, наверное, был дома около одиннадцати часов.

– Отец может это подтвердить?

– Конечно.

Они еще задают Филипу кое-какие вопросы, узнают имена нескольких человек из Школы экономики, с которыми общалась Ясмина, а еще телефон его отца. Саймон отходит немного в сторону и сразу же набирает номер.

Тем временем Эбба продолжает:

– Ясмина рассказывала что-нибудь о своей семье? Я имею в виду, о каких-нибудь необычных событиях?

– Нет, она редко говорила о родственниках. Но что-то у них наверняка было нечисто, ведь ее убил собственный брат.

– Ну, как мы уже говорили, он еще не осужден… – Эбба не договаривает предложение до конца, когда возвращается Саймон.

– Никто не отвечает, – говорит он, осуждающе глядя на Филипа. – Вы мне дали правильный номер?

– Вы же просто проверяете? Не думаете, что я вру? – Он нервно потирает руки. – Становится холодно. Мы скоро закончим?

Саймон кивает в сторону улицы:

– Идите.

– Что вы думаете? – спрашивает Эбба через минуту, когда они возвращаются к своим машинам. – Был ли он действительно со своим отцом, когда Ясмину убили?

– Хрен его знает. Какого черта он не отвечает?! Я еще раз попробую. – Саймон вытаскивает мобильник из кармана куртки и набирает номер, одновременно отключая сигнализацию «вольво». – А теперь занято.

Они многозначительно смотрят друг на друга.

– Нетрудно предположить, что он разговаривает с сыном, – говорит Эбба. – Мы должны были его задержать.

– Мы?

– Ну, ладно, – фыркает Эбба, – вам следовало его задержать.

– За что?

– Да за что угодно. Вы же полицейский. Могли бы что-нибудь придумать.

В знак прощания Саймон иронично отдает ей честь. Эбба качает головой и уходит.

– Эй, Таппер, увидимся, – кричит Саймон ей вслед.

Она разворачивается и снова идет к нему:

– Выпьем по стаканчику?

Он удивлен ее предложением, впрочем, как и она сама. Как у нее вообще родилась эта идея?

– Ну, – она пытается выкрутиться, – я думала, что загляну в пивную в Транеберге. Никогда не знаешь, найдешь ли новую зацепку, они ведь были именно там перед… – Она взмахивает руками. – Вот.

Саймон улыбается, ненадолго задерживает на ней взгляд:

– К сожалению, мне завтра нужно быть бодрым. Но, может быть, в другой раз.

Она ругает сама себя, стоя в одиночестве на тротуаре и видя, как задние фонари «вольво» удаляются все дальше и дальше, постепенно скрываясь в тумане. Почему она ему вообще предложила выпить? Он ведь даже не милый. Эбба проверяет часы на своем мобильном и думает, не заехать ли к семье Моретти, но понимает, что уже поздно. Она отложит этот визит на завтра.

Глава семнадцатая

Эбба оставляет машину на улице неподалеку от дома Моретти, с этого места хорошо виден белый фасад дома за заснеженной стеной. Вчерашнее опьянение бродит под кожей, заставляет Эббу потеть. Она не собиралась пить, когда вернулась домой, даже после того, как Саймон ей отказал. Тем не менее как-то так вышло. Ну, может, он и не отказал. Просто не принял приглашение углубиться в расследование. Наверное, боится найти что-нибудь, что будет играть на пользу Николасу.

Она сжимает ручку и колеблется: хочет выйти из машины и в то же время остаться на месте. Спрятаться от внешнего мира, от старика с таксой у скамейки в парке, от идиллического семейства, которое проходит мимо и везет детей на санках. Она открывает бардачок и достает фляжку. Виски обжигает горло, растекается по кровеносной системе. Наступает облегчение, и одновременно глаза словно бы застилает мутная пелена.

Эбба кладет в рот очередной мятный леденец и звонит Ангеле, но та не отвечает, не отвечает все утро, а ведь Эбба звонила уже пять раз. Когда включается автоответчик, она сбрасывает звонок и смотрит на клетку рядом с собой:

– Ну как, готов встретиться с бабушкой и дедушкой?

Эйнштейн игнорирует вопрос.

Она берет клетку, выходит из машины и идет к дому, чувствуя, как с каждым шагом нарастает волнение. Как семья Ясмины отреагирует на ее визит? Ведь она хочет поговорить со скорбящими родителями, которые, вероятно, все еще в шоке.

Эбба со скрипом открывает железную калитку. Гравийная дорожка присыпана снегом. Несколько ступенек до входной двери. На одной ступеньке стоит розовый фламинго на одной ножке – простое украшение из пластика. Эбба опускает клетку, чтобы попугай оказался с фламинго на одной высоте:

– Смотри, Эйнштейн, твой приятель.

Никакой реакции.

– Что, не нравится?