Защитник

– Ты знаешь, что я там не была. Переходи сразу к делу.

– Хорошо, – говорит Эбба и начинает с обвинения, все больше убеждаясь, что Ангела понимает, зачем она здесь. – Сталкера нет, ты его выдумала.

Ангела подносит бокал к губам, кивает, показывая, что готова слушать дальше.

– Я нашла у тебя документы по делу Ясмины и по ним поняла, что вся информация, которую ты мне предоставила об Андреасе Киличе, о его автомобиле, приметах и так далее, можно легко найти в полицейском реестре. Но потом ты подписала, что подруга Килича беременна, и сделала это только после того, как я рассказала тебе, что у них есть ребенок. Потому что в полицейском реестре ты этого найти не могла.

Ангела отпивает еще немного вина:

– Впечатляет, должна я признать.

– А еще были татуировки сталкера, о которых я рассказывала. В списке особых примет действительно значатся череп и паутина. Но, как тебе известно, Килич удалил татуировки лазером девять месяцев назад, так что Ясмина никак не могла их увидеть, по крайней мере в то время, когда, как ты утверждала, она их видела.

Ангела задумчиво вертит бокал и выглядит по-настоящему довольной:

– Вот почему я наняла тебя, я знала, что у тебя талант.

– Но почему? – спрашивает Эбба. – Ты знаешь, сколько часов я потратила на этого сталкера? Ты даже пыталась заставить меня поверить, что это Ясмина лгала, хотя на самом деле лгала в этом деле только ты. И ты еще солгала о группе ACA. Ты сама была ее участником, вот откуда ты знала Ясмину.

Ангела улыбается так, будто ей жаль Эббу:

– Теперь я расскажу тебе, как все было на самом деле. Я была самым известным юристом в Швеции, экспертом по правовым вопросам на телевидении, и у меня было множество невероятно талантливых сотрудников. Что же случилось потом? Ну, так получилось, что я опубликовала в Фейсбуке пост о бородатых детях, мужчинах-беженцах, которые пытаются выдать себя за детей. По крайней мере, в политически корректной Швеции об этом явно писать нельзя. И все полетело к чертям. – Ангела допивает остатки вина, ее горло нервно дрожит. – Люди, по-видимому, думают, что можно позволять этим «милым невинным мальчикам» насиловать женщин. Это за пределами моего понимания – то, как люди могут оставаться столь наивными. Но я, да и ты тоже, мы-то знаем, как работает система, что происходит на самом деле, вот только не должны об этом никому рассказывать. Потому что тогда мы превратимся в расистов… – Эбба открывает было рот, чтобы спросить, имеет ли Ангела в виду тот самый пост о детях-беженцах, но ничего не говорит, потому что адвокатесса повышает голос и продолжает: – Одного поста, всего одного поста было достаточно, чтобы я все потеряла. Так работает свобода слова в Швеции. Клиенты исчезли, заказы исчезли, я перевезла бюро в офис поменьше, продала мебель, сдала квартиру… – Ангела сжимает губы, понижает голос: – Я знаю, что ты была там, он только что позвонил. Можешь выбросить письма. Я не хочу их видеть.

– Мне очень жаль, – говорит Эбба сдавленным голосом.

– Мне тоже. Однако… – Ангела грозит пальцем невидимому собеседнику: – У меня все еще есть агентство, агентство, которое я создала за пятнадцать лет, и я сделаю все, чтобы его сохранить. Что угодно, даже если это рискованно. Я приняла такое решение с самого начала. И вот у меня появился шанс, когда за убийство арестовали брата Яс мины…

У Эббы начинается приступ нервной икоты, она прикладывает ладонь ко рту, чтобы подавить его, и снова фокусирует внимание на Ангеле.

– В ту ночь я была с одним из своих немногочисленных клиентов в приемнике и услышала, что произошло. Конечно, я была потрясена случившимся, но потом поняла, что ничто не может уже изменить реальности – Ясмина мертва, кто бы это ни сделал. И если мне удастся освободить человека, против которого будут все улики, я верну свою репутацию и снова каждый второй захочет нанять меня в качестве защитника. Каждый второй!

В душе Эббы снова оживают сомнения:

– Получается, ты и правда думаешь, что ее убил Николас?

– Да мне все равно. Я адвокат защиты. Что бы ни делали мои клиенты, я делаю все возможное, чтобы их оправдать. Это моя работа, и это твоя работа тоже.

Эбба кивает, хотя она совсем не уверена, что по-прежнему хочет выполнять такую работу.

– Но зачем ты выдумала этого сталкера? – спрашивает Эбба, потому что все еще не понимает.

– Мне очень жаль, но мне действительно было нужно это дело, и, чтобы Николас нанял меня, я должна был убедить его в том, что вместо него в убийстве могут подозревать некоего сталкера. – Ангела шевелит ступнями, и ее пушистые тапочки выглядят как два маленьких прыгающих кролика. – Это было проще, чем я думала, он сразу ку пился.

Эбба пытается переварить то, что только что услышала. Ангела солгала о сталкере только для того, чтобы заполучить Николаса в качестве клиента, ради громкого медийного процесса, который, если все пойдет по плану, приведет к оправдательному приговору и появлению новых клиентов для агентства. Что тут сказать? Что такой женщины, как Ангела, еще свет не видывал! Или что она совершенно ненормальная?