Защитник Империи

«Золотишком, значит, разжиться захотелось, нечисть поганая? — Сощурившись, я поглядел на беса, сообразив вдруг, как с ним можно поквитаться. И, скрыв за радостной улыбкой злую усмешку, сказал: — А что, можно попробовать!»

«Уф! Ну наконец-то! — обрадовался бес. — Дошло-таки, что надо ободрать этого наглого пузана как липку, раз подвернулась такая возможность!»

«Ага», — подтвердил я. И задумался.

Непросто ведь будет вывести бая Дустума на чистую воду. Тут тонкий расчет нужен, чтобы прижать этого жулика и самому не спалиться. На самом деле нужно овец считать… Но это зряшная затея. Если прямо сейчас затеять их пересчет, бай, несомненно, это увидит. И что тогда в итоге помешает ему заявить, что он немного ошибся, и назвать другую цифру? Другое дело, когда он в таможенной декларации распишется… Тут уж не увильнуть. Но тогда подсчетом овец придется всю ночь заниматься. Да еще и на следующий день останется. И у Дустума будет уйма времени, чтобы придумать, как уйти от ответственности. Деньги у него есть, а значит, найдется и способ решения проблемы в моем лице. Поиздержится, конечно, изрядно, но выкрутится. Разве что врасплох его застать…

День выдался длинный. Мне удалось все хорошенько обмозговать и прикинуть различные варианты построения задушевной беседы с баем Дустумом. И на него самого я еще пару раз успел полюбоваться, когда заходил в трактир перекусить. А заодно и на их игру с Лигетом посмотрел. В золоченой коробке, что за баем тащил мальчишка, оказались шахматы. Изумительной работы, надо сказать. Фигурки изящные, отлитые из лунного и черненого серебра, а клетки на доске выложены из квадратиков светлого янтаря и темного малахита. Настоящее произведение искусства по сравнению с грубо вырезанными деревяшками с облупившейся краской, какие были у нас в караулке, в кельмской управе.

Бесу тоже очень понравилась шахматная доска. Всю ее рылом своим слюнявым истыкал: хотел удостовериться, что фигурки полностью из драгоценного металла, а не из меди, покрытой серебром.

Настал вечер. Переправили наконец последних овец. Я отправил Готарда за баем Дустумом, а сам занял свое рабочее место в конторке.

Чуть погодя ко мне заглянул тяжко отдувающийся бай. Он раздвинул губы в радушной улыбке и зачем-то щелкнул пальцами. Вскоре выяснилось зачем. Мальчишка этот, то ли слуга, то ли дальний родственник бая, выметнулся вперед и положил на сиденье стула для посетителей атласную подушку с кистями, расшитую золотом, как и халат Дустума. На эту подушку бай и уселся.

Ничего не сказав по этому поводу, я максимально официальным тоном осведомился:

— Значит, ваша отара насчитывает двадцать одну тысячу восемьсот овец?

Бай, продолжая щериться, кивнул. А я аккуратно вписал указанное количество в таможенную декларацию. Поставил печать и придвинул к пузатому степняку, дабы он прочел и заверил подписью. Что тот быстренько и сделал.

— Вам полагается уплатить пошлину в размере сорока трех золотых и шести серебряных ролдо, — уведомил я Дустума.

Тот опять щелкнул пальцами, и мальчишка подал ему кошель. Взяв его в руки, бай ослабил стягивающий горловину шнур. А затем высыпал все содержимое кошеля на стол. Там как раз была требуемая сумма.

Я удовлетворенно кивнул, сосчитав монеты. Бай поднялся, собравшись уходить. Готард посторонился, пропуская его к двери. Но уход Дустума в мои планы не входил.

— Десятник, — обратился я к Готарду, — потрудитесь отделить от отары уважаемого бая Дустума четыре тысячи шестьсот сорок овец, перед тем как он угонит стадо.

— В смысле? — выпучил глаза Готард.

— В смысле нам повезло, — охотно пояснил я. — На таможенный пост случайно забрели четыре с лишним тысячи овец. Так что бери парней, и загоняйте их в свободный загон. А завтра мы их продадим и деньги поделим на всех!

— Как это случайно забрели? — не поверил Готард.

— Обыкновенно, — усмехнулся я и, взяв в руки заверенную баем Дустумом таможенную декларацию, принялся разъяснять: — Вот смотри. Всего сейчас на территории таможенного поста двадцать шесть тысяч четыреста сорок три овцы. Округляем до десятков, согласно распоряжению казначейства. Остается двадцать шесть тысяч четыреста голов. Из них двадцать одна тысяча восемьсот является собственностью бая Дустума, судя по декларации. И остаются еще четыре тысячи шестьсот сорок лишних овец. Бесхозных. Приблудились, видимо, в пути к отаре уважаемого бая.

— Так… — Готард утратил дар речи и окаменел. Он только и мог что переводить изумленный взгляд с меня на Дустума и обратно.

— Так, может, это мой барашка-то? — быстро сориентировался бай, куда дует ветер. Я смерил его откровенно недоверчивым взглядом, вынудив поперхнуться и растерянно договорить: — Сто барашка туда-сюда… какой разница…

— То есть это все же ваши овцы? И вы признаете, что вами осуществлена попытка переправить часть своей отары без уплаты таможенной пошлины? — сдвинув брови, сурово вопросил я.