Заставь меня жить (СИ)

- Ты куда? – с неприкрытым волнением в голосе спрашивает Рон, когда я поднимаюсь на ноги.

- Пройдусь по коридорам, успокою мысли, – пожимаю плечами.

Друзья кивают, и я ныряю в проём отъехавшего портрета.

С успокоением, конечно, погорячился, потому как не вижу ни единого способа добиться внутреннего равновесия. Одна гнетущая мысль сменяется другой, та, в свою очередь, сменяется третьей – и так до бесконечности, по замкнутому кругу. Порой доходит до того, что я желаю повернуть время вспять и всё-таки погибнуть от Смертельного заклинания, потому как это легче. Проще сразу умереть, а не пытаться вынести всё то, что в одночасье свалилось на меня.

Извечный вопрос «Почему именно я?» даже не думает оставлять меня наедине с самим собой, а настойчиво стучится в мою голову, вызывая почти невыносимую боль. Сжимая пальцы до побледнения суставов, я часами напролёт сижу на холодном подоконнике, силясь найти ответ, но каждый раз он неумолимо ускользает от меня, вызывая новые приливы раздражения и разочарования.

Единственное, в такие моменты меня несколько удивляет странная закономерность, которая заключается в том, что по прошествии неопределённого количества времени, когда я успеваю отсидеть себе все бока и замёрзнуть от соприкосновения с ледяными стенами – тогда из-за поворота коридора появляется тёмная фигура, в которой я безошибочно угадываю Снейпа. Причём, его приходы не зависят от моего местоположения, особенно если учесть то, что сижу я каждый раз в разных местах: он всегда находит меня. Не произнося ни слова, он присаживается на противоположный край подоконника, складывая сцеплённые в замок ладони на колено, и прямой взгляд бездонных глаз замирает на моём лице.

Мы можем заговорить не сразу. Его это не раздражает так же, как не напрягает меня. Я даже не стараюсь догадаться, что он делает, когда молчание затягивается на добрые полчаса, потому как варианты, приходящие на ум, настолько оригинальные и никак не вяжутся с характером и манерой поведения профессора. Ну не будет же он сидеть и смотреть на то, как я с застывшим выражением лица безмолвно терзаюсь сомнениями и попытками отыскать ответы на мучающие меня вопросы? Это было бы…удивительно.

Потом я начинаю говорить: долго, много и безостановочно. Я выливаю на него всё то, что накопилось внутри, что настойчиво заполняло меня до краёв, и мне становится легче, хоть и ненадолго. По крайней мере, я могу спокойно спать по ночам, ощущая себя на утро не раздавленным флоббер-червём, а нормальным человеком. Ну, относительно нормальным.

В сегодняшний третий по счёту вечер я бессознательно жду его прихода. Я нуждаюсь в его присутствии не меньше, чем в необходимости узнать правду, выяснить которую очень и очень проблематично. Не спрошу же прямо в лоб: «Скажите, профессор, случайно не Вы поцеловали меня, когда я чуть не погиб?» Если хочу выставить себя посмешищем – именно так и стоит поступить.

Надо как-то извернуться и обыграть ситуацию таким образом, чтобы он ответил, но в то же время не посчитал, что незачем больше тратить своё время по вечерам на такого идиота, как я. Только как?..

- Я увидел ту чушь, которую пишут про меня в Ежедневном Пророке.

- Верно подметил: иначе, как чушью, эти статьи не назовёшь.

Усмехаюсь, но как-то вяло, а он встряхивает головой, откидывая назад волну чёрных волос.

За два предыдущих вечера я рассказал ему всё, что только можно. Своей способностью говорить поразил даже самого себя, однако сам Снейп не посчитал это чем-то ненормальным. Он ни разу не упрекнул меня в излишней болтливости, ни разу в его взгляде не промелькнуло недовольство. Он словно понимает, что мне необходимо выговориться, хотя с другой стороны – оно ему надо? Слушать о переживаниях собственного, пусть даже более близкого, чем другие, ученика, разъяснять ту или иную ситуацию, более того – успокаивать, если это потребуется? Я оставил все попытки разгадать этого человека ввиду бесполезности затеи.

Снейп смотрит на меня с таким уравновешенным спокойствием, что мне остаётся только позавидовать. Правда, не могу не заметить, что раньше он не позволял себе быть столь умиротворённым. Интересно, не эта ли его сущность, случайно, истинная? Конечно, у каждого из нас много масок, и мой профессор – не исключение, и всё же почему-то хочется верить в то, что сейчас он – неподдельный, такой, какой есть на самом деле.

Если то, что я сейчас подумал, правда, и окажется, что он настолько доверяет мне, раз показывает себя настоящего…

Что-то дёргается слева под рёбрами, так странно и непривычно, отчего я не сразу понимаю, что это сердце, пропустившее удар, а затем резко и громко бухнувшее где-то в горле.

Стараясь не выдать себя, запускаю пальцы в жёсткие волосы, сжимая их у самых корней, вглядываюсь в одинокую луну, печальный свет которой скользит по зеркальной глади Озера.

Он мог быть тем человеком. Он мог поцеловать меня.

Остаётся только безнадёжно гадать, откуда во мне святая уверенность – такая же неприкосновенная, какая была несколько дней назад, на грани между реальностью и сном.