Заставь меня жить

Как вдруг чувство оскорблённой гордости приходит на смену обиде, гул в ушах резко прекращается, кровь разгоняется по жилам от такой злости, что начинают трястись ладони. С почти забытой прытью я вскакиваю на ноги и бросаюсь вдогонку Снейпу для того, чтобы настигнуть его в замке за очередным поворотом коридора, резко развернуть за плечи и толкнуть в грудь с такой силой, что он едва не ударяется затылком об гладкое дерево удачно подвернувшихся дверей. Его глаза распахиваются от вопиющей наглости, что я себе позволяю, но прежде чем его рот раскроется, чтобы наградить меня очередной порцией унижений, я хватаю его за грудки и злостно выговариваю прямо в лицо:

- Да как вы смеете произносить такие слова?! Отец был прав, когда считал вас подлым и безжалостным человеком, а я, дурак, не верил ему! Это же каким надо быть бессердечным, чтобы так говорить о смерти моих родителей?! Вам не понять, как мне тяжело!

Резко убрав руки, я одариваю профессора злобным взглядом и устремляюсь в обратный путь до Мощёного двора, желая как можно скорее скрыться там, где меня никто не найдет. Спиной я чувствую прожигающий взгляд Снейпа, но только прибавляю шагу, при этом абсолютно уверенный, что профессор так просто этого не оставит. Кровь шумит в ушах, и я впервые за последнюю неделю чувствую такой эмоциональный, хоть и со знаком минус, подъём, какого не было давно.

Моя догадка подтверждается практически незамедлительно. Как только я оказываюсь на свежем воздухе, зельевар, бесшумно появившийся из-за двери, хватает меня за запястье, ловко разворачивая лицом к себе, и неприятно заламывает руку мне за спину. Второй рукой он вцепляется в ворот моей рубашки и дёргает на себя так сильно, что только швы не трещат. Сейчас он оказывается так близко, ещё ближе, чем тогда в доме Сириуса, почти что вплотную, и вот теперь мне становится по-настоящему страшно. Ведь Снейп явно сильнее меня, а то, как угрожающе сузились его глаза и трепещут крылья носа, очень красноречиво подтверждает, что он еле сдерживается, чтобы не ударить меня, хоть я и пытаюсь верить в то, что профессор не опустится до подобного.

- Не тебе судить меня, Поттер, и уж тем более не твоему отцу. О мёртвых говорят либо хорошо, либо вообще никак, а восхвалять Джеймса меня что-то не тянет, но дело сейчас совсем в другом. Ты должен быть сильным, как никогда, потому что, повторюсь, твоей жизни грозит смертельная опасность.

Мой рот удивлённо раскрывается. Я ожидал услышать ругань, оскорбления или ещё что-то в этом роде, но только не то, что сказал зельевар, причём так тихо, но, тем не менее, твёрдо, что я тут же теряюсь.

- Но я и так сильный… - я пытаюсь возмутиться, но тут же замолкаю, когда вижу, как морщится Снейп, словно услышал какую-то мерзость.

- Депрессия, переходящая в агрессию, причём в самые неожиданные моменты не есть показатель силы духа, Поттер. Тебя боятся люди. Да-да, и не делай такое недоумённое лицо. Ты бы видел себя со стороны - бледнее Кровавого Барона, молчаливый, с затравленным взглядом и такими чёрными кругами под глазами, будто не спал уже месяца два. Или что ещё хуже - истеричный, неуравновешенный, озлобленный подросток, похожий больше на капризную кисейную барышню, а никак не на семнадцатилетнего молодого человека, который только что потерял родителей.

- Меня мучает бессонница, - с недовольством в голосе оправдываюсь я, весьма оскорблённый последним высказыванием зельевара, хоть где-то в глубине души и согласный с ним.

Черты лица профессора смягчаются, лицо постепенно приобретает привычную бледность, нет того румянца, тронувшего его щёки как признак сдерживаемой ярости, исчезают морщины на переносице и губы не поджаты больше в презрительном негодовании.

Как ни странно, такая перемена в мимике профессора, а точнее её, какое-никакое, но проявление, немного успокаивает меня. Значит, всё не так уж и плохо.

- Так почему ты молчишь? Неужели трудно обратиться к мадам Помфри, ко мне в конце концов? - его голос можно счесть спокойным, если не обращать внимание на лёгкую вибрацию, говорившую об остатках былого гнева. Теперь его взгляд немного усталый, вот только пальцы продолжают крепко держать мой воротник, так же как и ноющее запястье заломленной за спину руки.

Я легонько шевелю ею и Снейп, словно опомнившись, отпускает меня и отступает на шаг назад, предоставив возможность поправить рубашку и размять онемевший сустав. Его губы изгибаются в подобии извиняющейся улыбки, но всего на одно мгновение.

- То, что я не могу заснуть - полбеды. Мне кажется, что у меня развивается паранойя, - тихо говорю я, низко опустив голову. Мне трудно признавать собственные слабости и проблемы, и слов не хватает на то, чтобы как можно точней выразить свои мысли.