Заставь меня жить

Я продолжаю разминать запястье, из-за длинной чёлки не видя лица профессора. Вдруг он вновь приближается, берёт мою ладонь и со словами: «Дай взглянуть», начинает самостоятельно массировать её основание круговыми движениями большого пальца. Я заворожено наблюдаю за его действиями пару секунд, потом поднимаю голову и вижу, с каким сосредоточенным выражением лица Снейп делает это. Он не смотрит на меня, будто вовсе и не замечая моего присутствия. Пряди чёрных волос, достающие ему до подбородка, падают на опущенное лицо, закрывая скулы, угол рта едва заметно дёргается, словно зельевар думает о чём-то, решает какую-то сложную задачу, и это решение не очень приятно для него.

А я впервые за последнюю неделю так ясно вижу окружающий мир, что мысленно присвистываю. Это чувство, или состояние, если выразиться точнее, завладело мною ещё в тот момент, когда я догнал Снейпа в коридоре, но тогда я не обратил на него должного внимания. До этого всё было как будто в лёгкой дымке, позволяющей разглядеть предметы, но отнимающей ощущение реальности происходящего. Голоса приглушённые, образы неясные, а чувства и впечатления - неестественные.

Я поворачиваю голову вбок, устремляю взгляд на линию горизонта и поражаюсь тому многообразию цветов, в которые окрашена природа. Будто какой-то художник щедро провёл своей кистью по кромке зелёного леса, по ярко-голубому небу и солнечно-жёлтому полю цветов, раскинувшемуся далеко у подножия высокого холма.

Необъяснимое чувство разливается в груди, сердце бьётся быстрее, отдаваясь гулкими ударами в горле, и хочется поделиться с кем-нибудь теплом, что нежданно поселилось в моей душе.

Когда я смотрю на Снейпа, радостно бившееся до этого сердце падает куда-то вниз и замирает там, а кончики пальцев моментально холодеют. Потому что я внезапно предельно ясно понимаю, к чему было всё это представление с острыми, как лезвие ножа, словами, выворачиванием запястий и злостными взглядами. Он хотел растолкать меня, стряхнуть это гнетущее состояние, пока оно не привело меня к саморазрушению. Во второй раз именно Снейп догадался, как помочь мне. Он как будто взял меня за руку и отвёл от края бездны, в которую я был готов вот-вот шагнуть.

Мне хочется перевернуть руку, всё ещё покоившуюся в тепле его ладоней, тыльной стороной вниз и сжать его пальцы. Не знаю зачем.

Этот человек спасает меня раз за разом, причём ухитряется делать это такими… радикальными методами, что я диву даюсь.

Чёрные ресницы вздрагивают, и серьёзный взгляд впивается в моё лицо.

- Спасибо вам, - очень тихо, но искренне произношу я, вглядываясь в тёмную глубину его глаз.

Он хмурится, непонимающе сузив глаза, чуть склоняет голову набок, бросает взгляд на мою ладонь в своей руке. Потом выпускает её, а я прислушиваюсь к малейшим изменениям собственных чувств. Неужели разочарование?

Вот уж кто не умеет принимать благодарность, так это профессор зельеварения:

- Не стоит, - слишком сухо отвечает Снейп, тряхнув головой так, чтобы волосы открыли его лицо.

Лицо, успевшее вновь стать безразличным. Или всё же?.. Да-да, я вижу маленькую морщинку, появившуюся между бровей, и то, как быстро он прячет руки за спиной, словно боится… а чего, собственно, боится? Хотя нет, вряд ли Снейп может бояться того, что каким-либо образом связано со мной. Абсурд.

И всё же, какие мысли одолевают вас, профессор? Это мысленно, про себя, а вслух:

- Я про то, что… вытянули меня. Ну, вы понимаете, - я поправляю очки на переносице, путаюсь пальцами в волосах. Так и слышу его насмешливый вопрос: «Неужели волнуешься, Поттер?»

Он замечает моё волнение, но никак не констатирует его. Задумчиво трогает свой подбородок и произносит явно не то, что хотел сказать на самом деле:

- Теперь это наш долг: мой, Дамблдора, Люпина, Блэка - защищать тебя.

Я смотрю на него и понимаю, что всё должно быть не так. Слишком скованно, слишком неестественно. От этого я даже недовольно пристукиваю носком кед, сжимая и разжимая пальцы, но тут же осекаюсь. Ещё не хватало, чтобы Снейп заметил. А ведь он заметил! Вот дьявол!

- Если запястье будет болеть, придёшь ко мне, я дам мазь от растяжения связок.

И ни «прости» тебе, ни «извини». Ведь по его же милости мне теперь больно ладонь поворачивать. Ну да, как я мог забыть, профессор Снейп не из тех, кто привык просить прощения. В основном этой мой удел - извиняться, думать непонятно о чём, а потом обалдевать от собственных мыслей.

Нахмурившись, я киваю зельевару и поспешно прошмыгиваю за дверь, благо, мы стояли прямо возле неё. Не оглядываясь, быстрым шагом я попадаю в помещение с двигающимися лестницами, забегаю на первую попавшуюся. Пока она поворачивается, я размышляю над тем, чем занять себя до обеда, и ещё прокручиваю в голове разговор со Снейпом. Хм, конечно, если то, что было, можно назвать «разговором».