Заставь меня жить

Вот это я зря сказал. Потому что взгляд профессора мечет молнии, а губы поджимаются от негодования. Приподняв лежащий на полу край мантии, он уже собирается развернуться и оставить меня наедине с моим «идиотизмом», как было сказано им же часом раньше, но я успеваю вцепиться в его левое запястье, останавливая и быстро-быстро бормоча:

- Прошу прощения, профессор, что говорю полнейшую чушь, но я слышал…

И тут же резко замолкаю, чуть не проболтавшись о том, как я подслушал его давний разговор с Рудольфусом в Дырявом Котле.

- Что ты слышал? - отчеканивает зельевар, делая значительную паузу после каждого слова, и выдёргивает руку из моего захвата.

- Э… неважно, - бормочу я, прикусывая нижнюю губу, но тут же замечаю недобрый огонёк в чёрных глазах и моментально исправляюсь, - я случайно услышал то, что сказал Рудольфус Лестрейндж по поводу Чёрной метки.

- А случайно ли? - иронично подмечает Снейп, странным образом развеселившись. Если, конечно, пронзительный взгляд, вздёрнутая бровь и едва дрогнувшие в намёке на улыбку губы могут быть свидетельством очередной неожиданной смены настроения. Он склоняет голову к плечу так, чтобы волосы упали на его лицо, закрывая от солнца и образуя неровную тень.

Я ловлю себя на мысли, что мне нравится такой Снейп: без его неприступности, язвительности и что ещё лучше - без ярости, от которой меня бросает в холод. Когда он такой, как сейчас, с ним можно нормально общаться, но подобные проблески в его настроении случаются ой как редко.

- По поводу Рудольфуса можешь не волноваться, он мёртв, - хмыкает зельевар, отводя взгляд и запуская ладонь между складок своей мантии, будто в поисках кармана.

Чувствую, как округляются мои глаза.

- Как мёртв?

- Блэк его убил, ещё тогда, на площади Гриммо, - сухо отвечает Снейп, но бросает на меня короткий пытливый взгляд.

Я только и могу произнести тягучее: «О…», ощущая, как меня начинает трясти от волнения, поэтому прячу руки в передних карманах брюк и стараюсь сделать как можно более нормальное выражение лица.

Сириус… Беллатриса теперь будет охотиться за ним.

Пальцы неожиданно натыкаются на что-то маленькое и круглое в правом кармане. Странно, что бы это могло быть?

- То есть вы не покажете мне метку? - повторяю я вопрос в попытке увести собственные мысли из неприятного русла.

Мерлин, его взгляд будто говорит: «Ну ты и твердолобый, Поттер». Это уже не изумление, не недоумение, это что-то похуже. Да-да, профессор, вот с такими учениками вам приходится контактировать.

В то время, пока я философствую над собственным поведением (как дитё малое, ей богу!), Снейп вновь напускает на себя привычную неприступность и, чуть задрав подбородок, произносит слегка раздражённым тоном:

- Я вам не музейный экспонат, Поттер.

Вот и всё. Сейчас он точно развернётся и уйдёт. Я опускаю голову, разочарованно поморщившись, поворачиваюсь боком к зельевару и беру с полки первую попавшуюся книгу. Это оказывается «История инквизиции в Испании», местами потрёпанная и обветшалая.

Вторая ладонь так и сжимает круглую вещицу в кармане. Я достаю её и опускаю на обложку.

Загадочным предметом оказывается чёрная пуговица полусферической формы на ножке. Самая простая на вид, у меня такой никогда не было.

Главное - как она могла оказаться в моём кармане? Опускаю взгляд вниз и только сейчас обнаруживаю, что на мне надеты те чёрные брюки, в которых я был на похоронах. Когда я перестал замечать, в чём хожу? Не то чтобы мне принципиально важно, какая на мне сегодня рубашка или джинсы, но всё же.

И ещё я обнаруживаю, что Снейп не ушёл. Стоит в паре футов от меня у противоположного стеллажа, заинтересованно листая толстенную книгу. Он что, всегда теперь будет крутиться возле меня?

Профессор оборачивается, видимо, почувствовав мой взгляд.

- Случайно не ваше? - произношу я первое, что приходит на ум в данной ситуации, и указываю на пуговицу.

Он смотрит на неё всего мгновение и вдруг меняется в лице, словно только что нашёл ответ на какой-то волнующий его вопрос, затем медленно кивает.

- Откуда она у вас? - спрашивает зельевар. Вот что-что, а голос его никогда не подводит. Мне бы так уметь.

- Даже не знаю… она лежала у меня в кармане брюк, - отвечаю я, поразмыслив, делаю шаг по направлению к Снейпу и протягиваю пуговицу.

Он вновь бросает на меня свой коронный пристальный взгляд, но быстро принимает потерю и отворачивается к раскрытой на столе книге.

И тут я вспоминаю. Годрикова Впадина, кладбище, глухой звук, когда гробы коснулись дна ямы, показавшийся невыносимо громким в тишине, и человек, за чью ладонь я крепко держался, зажмурив глаза. В этот момент я так сильно вцепился второй рукой в запястье мужчины, что похолодели собственные пальцы, под которыми я ощутил ровный ряд маленьких пуговичек. Ему наверняка было неприятно, но он молчал и не совершал попыток ослабить мою хватку, словно понимал, что только так я сдерживал себя от истерики, в которую был готов вот-вот впасть. И потом, когда всё закончилось, в моей ладони осталась эта самая оторванная чёрная пуговица.

Пуговица Снейпа. Это был он.