Застывшая кровь

Ночь я не сплю совсем, и новые стражи в коридоре не помогают унять тревогу. То, что Анвар вновь в северной башне, заставляет по-глупому прислушиваться к стенам и тщательно запереть балкон, но к полуночи приходит понимание: он не будет ко мне ломиться. Силой уж точно, а все магические средства у него изъяты и уже уничтожены, разве что плеть ещё при аресте забрал сам кассиопий. Да и тем лучше, главное, что кроме когтей у Анвара ничего не остаётся, и пробраться ко мне незамеченным он не сможет.

Умом понимаю, что после заточения в темнице он наверняка хочет в первую очередь отмыться, отдохнуть и отоспаться, но поделать с собой ничего не могу и мечусь по комнате, зачем-то сама пакуя вещи для поездки. Этим удаётся занять себя надолго. Тщательно укладываю в два одинаковых кожаных седельных сундука несколько комплектов дорожной одежды: удобных брюк, в том числе с шерстяным начёсом, мантию королевского синего цвета, простые льняные блузы, жилеты и сменное бельё, запасные сапоги. Подкладное одеяло из пуха танука — похожего на енота редкого горного зверька с невероятно мягкой шерстью.

Осенний поход в Сотселию вполне показал мне, что такое военные условия, и так как лениво тащиться до Манчтурии весь остаток лета нам банально некогда, путешествие будет лишено королевского комфорта — но это совсем не страшно. Белларский уговаривал взять карету, а мне от одной мысли сгорать от духоты в компании фрейлины стало дурно: и это в то время, когда можно наконец-то забыть про глухие платья, запрыгнуть в седло и дышать вдали от стен замка и его крыс? Соблазн побыть на свободе слишком велик. Поэтому готовлю себя к любым лишениям и изнурительной долгой скачке. Правда, под конец всё же приходится сунуть в дальний угол сундука одно приличное парадное платье, украшения и туфли: предстоит заезжать за продовольствием и ночёвкой в Тридорог, а местный граф наверняка устроит по такому поводу приём.

Футляр для письменных принадлежностей едва не выскальзывает из ледяной руки с первым лизнувшим ворс ковра рассветным лучом. Почему Анвар так и не попытался со мной поговорить после суда? Закрылся у себя и не выходил… так сильно измотан, что не в силах поблагодарить за спасение его шкуры?

«А думаешь, после того, как дважды чуть не убила его на глазах всей Велории, он должен быть благодарен?» — нелепый вопрос повисает без ответа, и я устало опускаюсь прямо на пол возле почти собранных сундуков, подтягивая к себе со стула накидку из барса. Кутаюсь в пушистый мех, не в силах успокоить другие ужасные мысли: о том, как буду в ближайшие дни изображать любящую жену, прекрасно зная настоящий приговор.

Богиня, а ведь если и сам Анвар будет думать, что впрямь прощён и помилован — наверняка захочет спать в одной кровати, касаться… целовать. От внезапного понимания передёргиваюсь всем телом: это слишком опасно. Если я не смогла преодолеть его чары до поединка, то давать ему возможность вновь затмить мне разум будет чистым безумием. И ему не нужна магия, чтобы подчинить мою волю. Значит, придётся сразу чётко расставить наши позиции, и с этим откладывать нельзя.

Глубоко и решительно вдохнув, я медленно поднимаюсь с пола. Даже несмотря на то, что не ложилась спать, замёрзшее тело всё равно больно тянет, а каждая конечность плохо слушается, словно я долго сидела в неудобном положении. Подойдя к тумбе, беру пузырёк со снадобьем Нэмике и капаю на язык три густых капли, морщась от мерзкого гнилостного привкуса. Трясясь от холода, плотнее кутаюсь в мех и уже собираюсь выйти из комнаты, но в последний момент замираю перед зеркалом над туалетным столиком. Смешно желать выглядеть лучше, чем оно есть, и всё же пытаюсь причесать топорщащиеся распущенные волосы, уложить их набок, прикрыть костлявые ключицы… Но теперь я не женщина, а правитель, и должна это помнить каждый миг. Раздражённо отбрасываю щётку и направляюсь в ещё тёмный коридор, куда пока не добрались первые лучи солнца.

— Доброго утра, Ваше Величество, — тут же чётко рапортуют два стража, охраняющих мою дверь.

— Доброго. Не нужно сопровождать, — тихо отзываюсь я, проскальзывая мимо них к лестнице.

Так и не снятое с вечера плотное креповое платье с воротом-стоечкой раздражающе шуршит подолом по мраморным плитам — как же мне до ужаса надоели такие наряды, скорее бы уже натянуть привычные брюки и запрыгнуть в седло. С каждым шагом по знакомому пути всё сильнее давят воспоминания, как я шла здесь ночью по зову бабочки. Теперь меня зовёт долг королевы, зато идти гораздо труднее. И всё же преодолеваю ступени на негнущихся ногах, подбираюсь к дубовой двери и осторожно её толкаю.