Застывшая кровь

— Нет, — упрямо вру на его вопрос и гордо поднимаю подбородок, перестав с преувеличенным интересом разглядывать гриву Шитки. Бедняжка тоже то и дело спотыкается о мокрые камни и недовольно пыхтит, но до остановки на ночлег придётся нам с ней потерпеть: далеко впереди понемногу закатывается за серые тучи солнце.

— Садись ко мне. А то завтра вообще не встанешь на ноги, — его излишне мягкий тон настораживает моментально. Раздражённо скидываю с головы капюшон, чтобы окинуть Анвара снисходительным взглядом.

— Очень дешёвая попытка подобраться поближе. Не забывай своё место. Я совсем не беспомощна и не нуждаюсь в твоей заботе.

— Так может, я вообще не о тебе забочусь?

Он искоса, многозначительно смотрит на меня пронизывающими прозрачными глазами, и я зло прищуриваюсь: так нечестно. Напоминать об этом, пытаться заронить надежду, что думать о благополучии обречённого существа не бессмысленно. Передёрнув плечами, отворачиваюсь и пришпориваю Шитку, на что она послушно ускоряет шаг и вырывается к ряду воинов, двигающихся впереди нас.

Через вес шум идущего по дороге отряда, гремящих сбруями лошадей, тихих разговоров и лёгкого лязга мечей в спину мне всё же доносится грузный, осуждающий вздох. Натягиваю поводья сильней, сбоку обходя бойцов в их одинаковых синих плащах, чтобы добраться до возглавляющего нас Нэтлиана. Сделаю вид, что мне нужно с ним что-то обсудить: всё лучше, чем компания Анвара и его стремление разбудить во мне материнский инстинкт. Нет уж, мерзавец: на женской природе ты не сыграешь, и не пытайся.

— Как погодка, Ваше Величество? — добродушно улыбается ленегат в усы, когда Шитке удаётся поравняться с его благородным гнедым конём.

— Пока что нам везёт, дождь так и не разошёлся. Спать будем не в лужах, — нарочито бодро отвечаю я, старательно выпрямляя ноющую спину. От долгого нахождения в седле уже не чувствую ничего ниже пояса, но виду подавать нельзя.

— Всё же зря вы не взяли карету. Больше поклажи можно было бы захватить и провианта. Воинам спать на голой земле не привыкать, но вам…

— А я ничем не лучше их, и должна быть ближе к своим людям. Вам ли не сознавать, вы сами в прошлом — рядовой боец королевской армии, — я напоминаю ему как можно мягче, дополняя слова уважительным кивком, чтобы понял правильно: такое происхождение лишь повод лишний раз положиться на его опыт, а не насмехаться.

Нэтлиан более не развивает сложную тему и рассеянно тянется к седельной сумке за трубкой. Пауза слегка затягивается, и вдруг он негромко бурчит:

— Вы необычная королева. Но знаете, я рад, что в тот день дал вам свою печать для вотума, — в лёгком изумлении ловлю отдающий отческим теплом взгляд и туго сглатываю: впервые замечаю, что глаза ленегата почти такого же зелёного оттенка, как мои. Какие были у отца. Моргаю, сбрасывая странное наваждение. Такое чувство, что моя ошибка будет преследовать меня вечно, одолевать сквозь годы и кошмары.

— Зато я не рада, что стала её просить, — грустно признаюсь ему, глубоко вдыхая воздух, пропитанный запахом лошадиного пота, дождя и тянущегося от его трубки табачного дыма. Вздрагиваю от промозглого холода. — Спасибо, что поехали с нами. Так мне намного спокойнее.

— Защищать королеву — святой долг её ленегата. Знаете, если всё же утомились, мы можем остановиться уже сейчас…

— Ни к чему. Остановимся, когда станет темнеть. Я хочу завтра к закату добраться до Тридорога, чтобы все смогли заночевать за крепкими стенами, так что не будем медлить.

— Амбициозный план, ничего не скажешь, — в очевидном сомнении кряхтит Нэтлиан, прикладываясь губами к мундштуку и окидывая оценивающим взглядом каменистую дорогу, вытоптанную до того, что не растёт через глину трава.

Широкий торговый тракт тянется прямо вдоль вод Артона: справа от нас почти неслышно журчит течение, и через заросли кустов бузины и ивы можно было бы продраться к берегу. Это на самом деле очень предусмотрительно, ведь так любой путник обеспечен пресной водой. Жаль лишь, что крутые перекаты и пороги бурной реки не дают организовать водный путь — как было бы проще сесть на корабль в столице, чтобы через несколько дней течение само вынесло к Осцору, основному порту страны на берегу Багряного моря. Но это была бы дорога в безвременье.

Слева от тракта зеленеют кроны деревьев: могучих дубов, тонких осин и игольчатых сосен. И чем дальше тянутся леса, тем более гиблыми их можно назвать — это охотничьи угодья и мелкие поселения, где люди живут за счёт излова диких зверей, продажи их шкур и мяса. Всё плодородие Афлена в степях Несимии и в садах Антилии. Тут же, в Авихане, земли негодные совсем, северные и болотистые, те самые, откуда тянутся сказки о нечистых духах и жутких тварях.