Застывшая кровь

— Забыл? Я же теперь королева. С кем хочу, с тем и ужинаю. — Ободряюще ему улыбаюсь, надеюсь — не слишком измученно. И мне действительно плевать, что общество конюха вместо ленегата и собственного супруга выбирать странно.

С супругом я точно наобщалась сегодня досыта. Так что пусть и дальше шушукается со своими собратьями, тоже почему-то выбравшими пятачок земли подальше от шума у костра. Хорошо, что за ними всё ещё бдительно следит жрец, молящийся возле кустов. Чтобы не поглядывать в их сторону с нездоровой регулярностью, приходится приложить значительное усилие: подсознательно оцениваю расстояние между Анваром и звонко хохочущей Юникой, прикидывая, насколько оно прилично. Но разгадать, что их связывает на самом деле, можно и не пробовать.

— Падай, цыплёнок. — Осознав, что держать дистанцию не буду, Эдсель двигает зад и освобождает мне место на бревне. — Значитца, еслив не в столице, то ты у нас с народом?

— Вроде того. Ты ешь, пока не остыло. — Устроившись рядом с ним и игнорируя боль в коленях, киваю на плошку с кашей в его руках. Всё пытаюсь расслабиться, но слишком давит на виски непонятная тревога. Дурное предчувствие.

— А ты чегось, брезгуешь или опять болезничаешь? Чаем сыт не будешь, — он приглушает голос, наблюдая, как я отпиваю из кружки и тут же морщусь: горячая жижа пахнет ромашкой и горчит, встав комом в горле.

— Не голодная. А вообще, хотела поблагодарить тебя, что ты поехал с нами. Я рада, что ты здесь, — признавшись, с облегчением вдыхаю исходящий от его холщовой рубахи запах сена и отдаю ему свой хлеб, потому что всё равно не смогу запихать в себя и крошки.

— Да ладно тебе, я ж завсегда… ну, как я б тебя бросил, если хлыщ энтот опять рядом крутится? — шепчет Эд и наклоняется чуть ближе, почти щекоча щеку торчащими из-под банданы кудрями. — Не помогла, выходит, ведьма-то? Вы ж як голубочки ехали на его коне…

— Пожалуйста, не верь своим глазам, — мне приходится говорить едва слышно, грея пальцы о кружку, из которой больше не решаюсь глотнуть. — Всё не так, как кажется. Для него путь этот… в один конец.

Эдсель замирает, перестав жевать хлеб и бросив на меня потрясённый взгляд. Но затем согласно хмыкает, и в полумраке опускающейся на лагерь ночи конопатое лицо заметно светлеет.

— Теперича уразумел. Спасибочки, что сказала, а то я испужался, что ты опять решила с отродьем шашни завести. Туда поганцу и дорога, — почему-то это одобрение из его уст меня совершенно не радует, а напротив, вызывает новый прилив неловкости.

— Только это…

— Не трясись, цыплёнок, уж я-то не трепач. — Эд легонько толкает меня плечом, и я выдавливаю слабую благодарную улыбку.

— Хорошо. Пойду я спать, допьёшь мой чай?

— Оставляй, — бубнит он с вновь набитым кашей ртом и кивает на бревно.

Поднимаюсь, вместо себя пристраиваю кружку и плетусь к своему шатру. Несколько встреченных по пути бойцов уважительно склоняют головы при взгляде на меня, не имея права первыми начать разговор — только человек с титулом может сам обратиться к королеве напрямую. Устаревшие традиции раздражают: они будто делают меня не защищённой, а прокажённой. Той, кого сторонятся. Хотя в глазах выставленного у моего скромного временного жилища стража чётко читаю восхищение — может быть, этот поход даст, помимо избавления от супруга и мира в стране, ещё и почтение со стороны воинов, которые оценят то, как делю с ними тяготы пути.

Нырнув в шатёр, тут же опускаю за собой полог и с облегчением прикрываю глаза. Хоть какая-то свобода от лишнего внимания. Потрескивает огонёк в подвешенном на опорном шесте фонаре и стойко пахнет смолой, что моментально настораживает. С подозрением оглядываюсь, зная, кто носит с собой этот аромат. Но нет, запах идёт от тщательно уложенных в подобие постели еловых лап. И почему-то нет никаких сомнений, что сделали это не воины, особенно когда замечаю сверху деревянную плошку с крупной красной малиной.

Тяжело вздыхаю. Кажется, это путешествие будет труднее, чем предполагалось, потому что потребуется вся моя сила воли и постоянная бдительность. Закусив губу, с долей опаски беру плошку и подношу к носу, пытаясь уловить лишние добавки на ягодах. Но нет, выглядят они совершенно безобидно и даже, очевидно, промыты дождём, пахнут лесом. Хочется попробовать, но страшно: а если отрава? Новые чары… И голод, сжимающий кишки, который не получается утолить так давно.

Решительно убираю плошку на один из своих сундуков, из второго добываю подклад из танука и укладываю на ельник — с ним было бы мягко и без веток, но так ещё и сухо. Измождённо сев сверху, скидываю влажную мантию, стягиваю с подрагивающих ног ботфорты. Пока никто не видит, из-за широкого пояса достаю пузырёк Нэмике, быстро глотаю отвратительное снадобье. Но ни оно, ни мягкая кашемировая котта1 не спасут от промозглой сырости ночи, так что спешно заворачиваюсь в шерстяное одеяло.

Ну, почти сносно.

Полог шатра приподнимается, когда я забираюсь на лежанку с ногами, поджимая их под себя и обнимая колени. Вскинув голову, совершенно не удивляюсь, увидев Анвара — уже без плаща, оставленного сохнуть у костра.