Застывшая кровь

Он резко моргает. Открывает рот, но получается лишь булькающий хрип. Возле стрелы слабо сочится кровь, и я торопливо вытаскиваю из ботфорта нож. Пальцы леденеют от ужаса, собраться не выходит — по щекам катятся влажные дорожки. Чувствую тряску во всём теле, дикое ощущение, что этот кошмар просто снится. Так нельзя, нельзя, нельзя!

Сорвав с его шеи заколку плаща и распоров рубаху, убираю в стороны лишнюю ткань. Краем сознания понимаю, что лязг оружия воинов всё тише — значит, какая-то из сторон берёт верх. И сейчас глубоко наплевать, какая именно, потому что из груди моего мужа торчит стрела, вошедшая между рёбер.

— Нет… Что мне сделать? — в панике шепчу я безо всякой уверенности, что за общим шумом меня слышно. — Анвар! Я не лекарь, что мне сделать?!

Он лишь смотрит — с такой мольбой, так широко раскрыв глаза, что кажется — кричит без слов. Да к духам! Сжав зубы, я бездумно провожу лезвием по собственной ладони, а затем без труда нахожу на плече Анвара ещё одну свежую царапину. Уверенно накрыв её, вжимаюсь кожа к коже со всех сил, нащупывая знакомую нить. Он хочет мне что-то сказать. Так пусть говорит.

«Убери её. Вытащи», — его голос в моих мыслях рассеянный, затуманенный болью, отголоски которой доходят и до меня через восстановившуюся связь. И моя вывернутая лодыжка просто смех по сравнению с тем, каково сейчас ему. Вместо пряного тепла окатывает лихорадочным жаром.

«Я не смогу. Это будет…»

«Больно. Вытащи. Прошу», — тягучий взгляд в его глаза, и я шумно сглатываю.

Не верю, что после таких ран выживают. Но не скажу ему этого. И не собираюсь прощаться.

«Держись. Я рядом, ясно?».

Он отрывисто кивает и стискивает челюсти. Вновь хрип, лишающий последних сомнений. Обхватив стрелу двумя руками, осторожно шевелю её в ране, и Анвар жмурится, впивается пальцами в землю, как если бы хотел ухватиться за неё. Или… прячет когти, которые сейчас не может подчинить? Тут лучше не думать и не тянуть с неизбежным. Лекарских знаний у меня никаких, но что я помню точно: если из раны вытащить то, чем она нанесена, кровь вытечет вместе с жизнью. Испарина щиплет глаза, и я вскидываю голову, без особой надежды надрывно завопив в пустоту:

— Юника! Юника, сюда!

Ответа не приходит, и выбора не остаётся. Раз это то, чего он хочет… Я не медлю. А тяну на себя стрелу изо всех сил, чувствуя сопротивление зацепленных ею лёгких и мышц. Звук трескающий, хлюпающий, дополняющийся оглушающим хрипящим стоном, а под конец — и протяжным криком Анвара, от которого стынет у самого онемевшего сердца.

— Держись! Я с тобой, осталось чуть-чуть! — рванув посильнее, мне всё же удаётся вытащить окровавленный наконечник с ошмётками плоти. Отбросив стрелу, спешно зажимаю рану ладонями — словно это поможет! — и вновь слышу голос в своей голове.

«Ты… молодец. Теперь всё будет так, как ты хотела…»

«Что ты несёшь?!» — не думала, что мысленно можно кричать, но в сравнении со слабеющими мыслями Анвара мои действительно кажутся криком.

«Я больше… не проблема. И никаких… угрызений совести. Казнь уже меня нашла».

В шоке нахожу его всё более расплывчатый взгляд, трясясь от ужаса понимания этих слов. Он заставил меня вытащить стрелу… чтобы сдохнуть поскорее?! Чтобы всё разрешилось вот так и сейчас?! Почудившееся дуновение могильного смрада щиплет глаза, я жадно смотрю на Анвара, словно хочу успеть сказать всё, что замолчала, запечатлеть в памяти тёмное лицо. Не могу даже представить, что это точка. Ни за что!

— Юника! — вместо ответа ему снова зову я и неожиданно слышу над головой:

— Я тут!

Она практически валится рядом с Анваром — дыша через раз, капая кровью из глубокой царапины на щеке и покрытая копотью. И если бы у меня не были заняты руки, я бы её обняла. Надежда цветком распускается в груди.

— Ох, мать-Эфилона! — практически стонет Юника, лишь мельком взглянув на Анвара, упорно закрывающего глаза. Я чувствую, как сквозь пальцы толчками утекает его горячая кровь, и это отзывается всеми оттенками ужаса на моём лице и в голосе:

— Сделай что-нибудь! Сейчас же! Ты можешь!

— Братишка… как же тебя… — она всхлипывает и ловит мой наверняка безумный взгляд. — Ви, я могу… Но не должна… Все поймут.

— Это приказ, юная леди, — сама удивляюсь, сколько стали удаётся вложить в тон. — Спаси его.

Она на короткий миг замирает, а затем резко кивает и без лишних слов тянется к поясу. Достав оттуда небольшой сверкающий пузырёк, капает его содержимое на ладонь, и в дымном, насыщенном кровью воздухе встаёт запах хвои и первоцвета. Растерев блестящее масло между пальцев, Юника норовисто командует:

— Пусти-ка, детка. Этот паршивец рано собрался подыхать!

Я отрываю руки от Анвара, и тот снова кашляет сгустками крови. Ладони колдуньи ложатся поверх раны, она что-то шепчет без слов. В её больших чёрных глазах мелькают мириады фиолетовых огней, напоминающих то, как становится голубой радужка Анвара при появлении когтей. До боли кусаю губы, раскачиваясь из стороны в сторону подобно болванчику. Мне всё равно, кто его вернёт сейчас, чья вера и чей бог, чья молитва и чья магия. Просто. Не смей. Умирать.