Затерянные в смерти

– Думаю, она выбежала, когда мы уезжали с утра. Ничего другого в голову не приходит. Выскользнула за дверь, а мы не заметили. Надо нам быть осторожнее.

Сэм уже проверил каждое окно и каждую дверь в доме. Я сопровождала его. Он нашел открытое окно в подвале, но Сэму даже не пришло в голову, что это и был тот путь, которым я ускользнула из дома. Сэм был уверен, что ни одна собака не может быть такой умной и ловкой. Я испытывала заслуженную гордость!

Между тем Бенни снова решил вернуться к теме щенков.

– А что, если у Сономы в животе скопится слишком много щенков, они не смогут вылезти наружу и Сонома взорвется? Она ведь может взорваться? Она может – бух!

– Нет, такого не может быть, – заверил его Сэм. – Ты уже мечтаешь о своем празднике, Бенни? В следующее воскресенье тебе исполнится шесть.

Но Сэму не удалось перевести разговор на другую тему.

– А почему нет? – продолжал расспрашивать мой маленький сынишка.

– Потому что не может. Доктор сделает так, что у нее вообще не смогут появиться щенки.

Так, тут мы вступаем на опасную территорию. Я навострила уши.

Но Бенни на этот раз пропустил опасную «взрослую» фразу и продолжал выяснять свое:

– А почему?

– Потому что… Лучше иметь одну собаку, чем шесть или семь.

– Почему? Нет, не лучше!

– Потому что о шести или семи собаках будет очень трудно заботиться.

– Я буду о них заботиться!

– Поэтому надо сделать Сономе операцию, чтобы она была нашей единственной собакой. Нашей главной собакой. – Очень хорошее объяснение! Но дальше Сэм зашел слишком далеко. – Как единственный ребенок.

– Как я?

– Правильно!

– Но я не хочу быть единственным ребенком!

Сэма бросило в краску при этих словах, но я не могла сказать с уверенностью, кого они ранили больше – его или меня.

– У собак все по-другому, – начал он. – Сонома будет счастлива с нами. И жизнь у нее будет гораздо лучше, если она останется нашей единственной собакой.

– А до скольких лет она проживет?

– Не знаю. Но будем надеяться, что она проживет долго.

– Она умрет?

– Когда-нибудь да. Но будем надеяться, что очень не скоро.

Бенни положил мне на шею свою мягкую теплую ручку. Сэм ласково потрепал по спине. Что ж, по крайней мере, разговоры о моей неизбежной кончине отвлекли их от темы щенков. Представляю, какое облегчение испытал Сэм.

Моя голова лежала у него на коленях. А я вспоминала, что мы говорили когда-то о втором ребенке. И оба хотели его, но потом… даже не знаю, что вдруг случилось потом. Сэм время от времени возвращался к этой теме, а я все время упиралась: «Не могу отказаться сейчас от работы, слишком благоприятная ситуация на рынке…» Или: «Слишком сложное положение на рынке, – говорила я. – Неужели тебя не устраивает все так, как есть? Мне только тридцать два…» Или тридцать три… тридцать четыре. Что ж, теперь мне тридцать пять (пять собачьих лет). Что я ответила бы Сэму, если бы он снова вернулся к вопросу о втором ребенке? Мои доводы всегда были разумными. Но не были ли они одновременно эгоистичными? Я знала, что Сэм разочарован, но я никогда не позволяла себе почувствовать его разочарование. А теперь все было намного яснее и понятнее – я словно могла видеть сквозь кожу Сэма. Я как будто вышла из рамы и теперь могла наблюдать Сэма со стороны. Объективно. Все прежние мотивы, амбиции, самолюбие больше не стояли у меня на пути.

Наверное, такими собаки все время видят людей.

И о чем я думала раньше? Конечно, я хотела еще детей! Я обожала детей. Словно короткая вспышка озарила мое сознание, и я представила себе на несколько секунд, как лежу на боку и кормлю своих малышей – шестерых или семерых. Картина была не такой тревожной, какой могла показаться на первый взгляд. Зато теперь в голове у меня прояснилось.

Теперь было важно, как никогда, снова стать собой, получить себя обратно. Как можно скорее, пока Сэм не договорился с ветеринаром об операции.

Уложив Бенни, Сэм вернулся в кабинет и позвонил Ронни Льюису.

– Я просмотрел предложение, Рон, и думаю, нам стоит его принять.

Так я и знала! Сэм всегда был наивен во всем, что касалось денег. Он был мечтателем, а не практиком. Что ж, мне нравилось в нем это. Но Сэм, ради всего святого, не стоит хвататься за первое же предложение.

То же самое сказал ему Рон.

– Я знаю, Ронни, но я не хочу всей той кутерьмы… мне не до того сейчас. Давай примем предложение и покончим с этим. Я много думал и считаю, что лучше поступить именно так.

Рон что-то еще говорил на другом конце провода.

– Звучит заманчиво. Еще один вопрос, Рон. Ты говорил, что к предложению прилагался чек. Это задаток? – Сэм потряс конверт, и бумаги, лежавшие в нем, рассыпались по столу. – Хм, нет. Я посмотрел еще раз – чека в конверте нет. – Голос Рона на другом конце провода стал громче. Я почти слышала его слова, хотя в этом и не было необходимости Я могла легко представить себе, что говорит Рон.

– Нет, я точно смотрел, – снова сказал Сэм. – Ну, я думаю… я не знаю… может быть, он… может быть, вы… Нет, чека нет. Да, думаю, тебе лучше позвонить ему и уточнить… ОК, я здесь, буду сидеть тихо.