Затерянный исток

Амина так и не дождалась от него иррациональности человека, который может творить кощунства, кривляться и тут же философствовать ради самооправдания (как это частенько делала Лахама, изящно трансформируя свое желание поработить мужчин и часть женщин, чтобы оставшимся обеспечить рай земной). И тем не менее Лахама единственная продемонстрировала ей женский глубинный сговор и подлинную поддержку друг друга в духовной сфере. Арвиум не лукавил – его цельность даже в сложившихся обстоятельствах импонировала. Если он и понимал, что где-то переступил черту, то держался стойко. И он заслуживал пасть как воин. От удара в лицо, а не в спину.

Арвиум повернулся и, влекомый молчащим взглядом в упор, вновь приблизился, как будто вопрошая, в чем дело. Его расслабленная улыбка чуть потускнела. Амина продолжала смотреть ему внутрь. А вчера ее глаза были на чем угодно, но не на новоявленном царе. Резким движением она вырвала из складок платья кинжал и вонзила ему в шею. Так же как он накануне – против воли.

Арвиум с приглушенным ревом опустился на колени, пытаясь сжать ей запястья или вцепиться в юбку. Амина с эклектичным злорадством смотрела на налитые напряжением глаза и бессильно раскрывающийся рот в такт набухшим жилам на шее. Ее туника напитывалась алым. Наконец, он с грохотом упал, задев столик с яствами.

В тот же момент Амина увидела в дверях Этану.

– Воины утверждают, что в городе пахнет дымом… – успел сообщить он и застыл.

Несколько мгновений они выжидательно смотрели друг на друга. Амина чувствовала накатывающую из глубины раскаленную бездну и всеми силами пыталась удержать ее в пределах похолодевших ладоней. Как никогда сейчас нужно было сохранить рассудок. Мысли не пробивались через нереальность совершенного и особенно произошедшего вчера, но она инстинктивно уловила, что сейчас же может погибнуть от одного вздоха этого ясноглазого юноши.

Этана с ужасом оглядел брата, раскинутого на полу в неестественной позе. Его синие глаза сперва с отвращением устремились на Амину. Но, будто припомнив свежий сон, который не хотелось воспроизводить, он допустил проскользнуть горечи на своем лице. Он будто с сожалением потупил взгляд и нахмурился. Затем развернулся и крикнул своим стражникам, что Арвиум еще не проснулся. Еще раз быстро глянул на Амину, по-прежнему сжимающую в окровавленной руке кинжал, сжал рот и вышел, затворив за собой створчатые двери с вырезанными на них узорами диковинных птиц.

Амина безотчетным порывом последовала за ним.

– Боюсь, теперь тебе в одиночестве придется строить мир благословенного Ташку, – она поразилась, с каким леденящим, отторгающим спокойствием бросила это ему в лицо.

Этана смотрел на нее без злобы, лишь с знакомой обоим горечью и невероятным волнением. Его согревающая искренность снова подкупила бы, не будь прошедшего дня.

– Побойся бога, моя любовь… Ташку – это я! – медленно произнес Этана с каким-то полухищным, полуизвиняющимся выражением.

Амина, резко желающая ответить, что богов много, визгливо рассмеялась, почти плача, когда до нее дошел весь смысл произнесенного.

– Жизнь отцу оставили только потому, что я попросил. Он порядком наскучил Сиппару за эти годы. Но он ее в дар не принял… Как не желал принимать от меня ничего. Он даже не узнал меня… Из Сиппара он ехал в смятенных чувствах, поняв, кто я и что мне надо. И не смог отбить атаку кочевников. Или не захотел…

– А Оя? – сдерживая дрожь внезапно охватившего ее холода, спросила Амина.

– Мы ссорились… Она не признавала Арвиума. А я убеждал, что только он и имеет авторитет в армии и сопротивления не будет.

– Убедил? – почти наслаждаясь его болью, мертво спросила Амина.

– Нет. Да и армия Сиппара нам совсем не помогла, – ему доставляло странное отпущение рассказывать ей все это.

– Почему же Оя сбежала с Галлой? – тупо спросила Амина, прекрасно зная ответ – Этана – Ташку переступил черту допустимого, сблизившись не с тем братом.

– Она сделала выбор из двух сыновей так же, как и отец.

– Быть может, тебе доставляет удовольствие так считать. Но сам ты ничуть не лучше и тоже делаешь неверные выборы.

Этана, приоткрыв рот, молчал.

– Арвиум поспешил… – выдавил из он себя, наконец. – Все могло бы пойти иначе. Все должно было пойти иначе! Я никому не желал вреда.

– Тогда надо было слушать и его, а не только самого себя.

Амина не знала, как он представлял себе произошедшее в сладком мире фантазий. Всю жизнь погрязающая в ирреальном, она слишком отчетливо понимала, насколько все идет наперекосяк в реальности. Должно быть, Этана… или Ташку, погребенный в одиночестве в решающие годы своего взросления, так и не дошел до этой очевидности. Так и оставшись принцем, пусть изгнанным, в глубине души он полагал, что желанное непременно воздастся ему.

– Беги, моя любовь. Моя Амина… Его заметят с минуты на минуту. Я обязательно найду тебя… Когда… Позже. Здесь многое осталось нерешенным… Тяжело мне вливать себя в ваш мир.