Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул

— Но не в этой маленькой деревне. Все, о чем может рассказать нам это место, мы уже увидели в окно.

— Тогда куда же нам направиться?

— В Лондон!

— Все это хорошо, — пробормотал Саммерли. — Возможно, вас и не испугает прогулка в сорок миль. Насчет Челленджера, с его короткими ногами, я не совсем уверен, зато абсолютно уверен насчет себя. — Эти слова очень разозлили Челленджера.

— Я бы советовал вам, сэр, ограничить свои замечания исключительно собственными физическими особенностями, тем более что здесь у вас огромнейшее поле для комментариев и есть где развернуться, — огрызнулся он.

— Я не хотел обидеть вас, мой дорогой Челленджер! — воскликнул наш бестактный друг. — Вы не можете нести ответственность за ваши физические данные. Если природой вам дано невысокое тяжелое тело, у вас, так или иначе, будут короткие и толстые ноги.

Челленджер был слишком взбешен, чтобы ответить. Он только рычал, щурился и обиженно пыхтел. Лорд Джон поспешил вмешаться, пока спор не перерос в ссору.

— Вы говорите о пешей прогулке. А почему, собственно, мы должны идти пешком? — спросил он.

— Вы предлагаете нам сесть на поезд? — бросил Челленджер, все еще негодуя.

— А что случилось с машиной? Почему бы нам не поехать на ней?

— Я в этом не специалист, — сказал Челленджер, задумчиво потирая бороду. — В то же время вы правы, утверждая, что человеческий интеллект в своем высшем проявлении должен быть весьма гибким, чтобы использовать любые имеющиеся средства. Вы подали отличную идею, лорд Джон. Я сам отвезу вас всех в Лондон.

— Ничего подобного вы не сделаете, — решительно отрезал Саммерли.

— Да, Джордж, действительно! — воскликнула миссис Челленджер. — Вспомни, ты садился за руль только однажды, и то умудрился врезаться в ворота гаража.

— Это была секундная потеря концентрации, — самодовольно сказал Челленджер. — Можете считать этот вопрос решенным. Я, безусловно, довезу вас всех в Лондон.

Спор разрешил лорд Джон.

— А какая у вас машина? — спросил он.

— «Хамбер»[163], двадцать лошадиных сил.

— Так ведь я несколько лет ездил именно на такой, — сказал Джон Рокстон. — Черт возьми! — добавил он. — Никогда не думал, что доживу до момента, когда смогу посадить в автомобиль весь род человеческий одновременно. Там как раз пять мест, насколько я помню. Одевайтесь, и ровно в десять я подъеду к крыльцу.

Почти точно в назначенный час с урчанием и треском из двора выехала машина с лордом Джоном за рулем. Я сел рядом с ним, а наша дама как весьма полезный маленький буфер втиснулась на заднем сиденье между двумя раздраженными мужчинами. Затем лорд Джон отпустил тормоз и, ловко переключая рычаг, быстро дошел от первой передачи до третьей. Мы отправились в самую необыкновенную из поездок, которую когда-либо совершал человек с момента появления на Земле.

Я бы хотел, чтобы вы попробовали представить себе очарование природы в тот августовский день, свежесть утреннего воздуха, золотое сияние летнего солнца, ясное небо, буйную зелень лесов Суссекса, темный пурпур одетых в вереск склонов. Если бы вы увидели пеструю красоту этого пейзажа, любые мысли о невероятной катастрофе непременно покинули бы вас, ведь вокруг не было ни единого признака происшедшей беды — лишь величественная, всепоглощающая тишина. Деревенский воздух обычно всегда наполнен тихим гулом жизни, столь глубоким и непрекращающимся, что перестаешь его замечать. Так живущий у моря перестает слышать бесконечный шепот волн. Щебет птиц, жужжание насекомых, далекое эхо голосов, мычание коров и лай собак, грохот поездов и стук повозок — все это сливается в один низкий беспрестанный звук, незаметно доносящийся до вас. Как же нам недоставало его теперь! Эта мертвая тишина просто ужасала. Она была столь мрачной, столь впечатляющей, что тарахтение и стук нашей машины казались непростительным вмешательством, бестактным пренебрежением по отношению к благоговейному спокойствию, покровом лежавшему на руинах человеческой цивилизации. Именно эта беспощадная тишина и высокие облака дыма, местами поднимающиеся над округой от тлеющих домов, леденили наши сердца, когда мы смотрели вокруг на великолепный пейзаж Уилда.