Затянутый узел

— Надо. Но человек должен сознавать необходимость своего труда, свою значимость, должен чувствовать, что он нужен и может реализовать свои способности. Олег ничего не мог. Нужен он был институту? Разве что в самом конце, но зато не по профилю. Да и то не очень. Не стали же его уговаривать и убеждать не уходить из института.

— Позвольте, он же не просто уволился, а перешел на инвалидность.

— Да, конечно. Но он не перешел бы на инвалидность, если бы не сознавал, как мало значит в жизни.

…Расставшись со Стокроцким, я позвонил из автомата Мироновой.

— Может, Хмелеву повезет, — сказала она.

— Будем надеяться, — сказал я. — Новости есть?

— Есть. Получила медзаключение. Вы были правы. Смерть Игнатова наступила примерно в двадцать два часа второго января. Его повесили мертвым. Но как показало вскрытие, Игнатов был относительно здоров, во всяком случае не так болен, чтобы получить инвалидность.

— Вы хотите сказать, что инвалидность фиктивная?

— Пока ничего сказать не могу. Вы же знаете, я не сторонница скоропалительных выводов. Согласно медзаключению, у Игнатова была коарктация аорты — сужение просвета в области ее перешейка. Я заглянула в справочник. Клиническая картина болезни во многом определяется степенью сужения, то есть различают умеренный и выраженный стеноз. У Игнатова была, если можно так сказать, средневыраженная коарктация.

— Ошибка лечащего врача? Кстати, лечащий врач приятель Игнатова.

— Съездите к нему. Вы же собирались поговорить с ним. Благо есть повод — фото.

Маркелов, характеризуя Геннадия Сергеевича Шталя, заведующего терапевтическим отделением районной поликлиники, сказал: «Интеллигентный человек». Действительно, и в облике, и в манерах Шталя так и сквозила интеллигентность. Вообще все друзья Игнатова — Маркелов, Стокроцкий — производили впечатление интеллигентных людей. Но интеллигентность Шталя, как мне показалось, уходила корнями в далекое прошлое.

— Вы по призванию стали врачом? — спросил я.

— Надо полагать. В нашем роду все врачи. С петровских времен. Мы обрусевшие немцы. Мой предок Генрих Шталь приехал из Германии в Россию после первой поездки Петра в Западную Европу. Если помните, Германия была первой, так сказать, заграницей двадцатипятилетнего Петра во время его пятнадцатимесячного знакомства с Европой. На пути в Голландию из Германии в августе тысяча шестьсот девяносто седьмого года в городке Коппенбург, где в честь Петра был дан ужин и где Петр взял на руки и поцеловал десятилетнюю принцессу, будущую мать Фридриха Великого, испортив ей прическу, Генрих Шталь впервые увидел русских и узнал, что те тайно набирают за границей на морскую службу капитанов, «которые б сами в матросах бывали, а службою дошли чина, а не по иным причинам», таких же поручиков и всевозможных мастеров корабельного дела. Очевидно, молодой Генрих Шталь тогда же убедил русских, что им нужен и лекарь. Он был отцом трех сыновей и, видимо, поэтому не сразу отправился в путь. С немецкой скрупулезностью готовился к переезду десять месяцев, а в июне тысяча шестьсот девяносто восьмого года навсегда приехал с семьей в Москву. С тех пор все Штали жили в Москве, в Лефортово, и все были врачами.

— Я смотрю, вы хорошо изучили свою родословную, — сказал я.

— Человек должен знать, откуда он, кому обязан жизнью на земле.

— Откуда мы пришли и зачем живем на этой земле?

— Если хотите.

— Зачем же?

— Я, как вы догадываетесь, чтобы лечить людей. А вы?

— Я? Тоже, чтобы лечить.

— Интересно. А не наказывать?

Шталь, видимо, был не прочь пофилософствовать. Я вспомнил, как один мой неглупый знакомый — профессор психологии Морев — сказал засидевшимся до трех утра гостям: «Интеллигента хлебом не корми, дай ему только поговорить». Я бы не возражал против беседы на отвлеченную тему, если бы не пришел к Шталю по делу.

— Наказание один из методов лечения. — Я не дал ему возможности возразить, а он явно хотел возразить, и предъявил фотографию. — Вам не знаком этот человек?

— Нет, — сказал он. — Разыскивается преступник?

— Почему преступник?

— Вряд ли вы предъявляете для опознания фото приличных людей. В некотором роде я знаком с вашей деятельностью. Мой дед Карл Александрович Шталь работал судебно-медицинским экспертом.

Я не стал объяснять, что преступником считается тот, чья вина доказана, а спросил:

— Вы знаете, при каких обстоятельствах Игнатов убит?

— Да, знаю, — Шталь печально вздохнул. — Я заезжал к Галине Ивановне.

— Что вы думаете по этому поводу?

— Зверство, вандализм.

— Кто мог убить Игнатова?

— Кто? Даже предположить не могу.

— А за что?

— Невозможно понять.

— У Игнатова были ценности, деньги?

— Не знаю. Не думаю.

— От кого вы узнали о смерти Игнатова?

— От Стокроцкого.

— Когда? Вы виделись с ним?

— Шестого. Он позвонил мне. А вечером после работы я поехал к Галине Ивановне. Там я и увиделся с ним и Маркеловым.

— Вы дружны с ними?