Затонувший мир

Вторая попытка поймать Хардмана тоже срывалась. Они собрались в тени портика музея, ожидая пока спадет жара. Освещенные ярким солнцем, здания напоминали Керансу меловые колоннады египетских некрополей. По мере того, как солнце поднималось к зениту, камни мостовой все более раскалялись. Время от времени приподнимаясь, чтобы дать Уилсону несколько гран морфия, Керанс видел остальных, лежащих в ожидании Хардмана и вяло обмахивающихся своими фуражками.

Где-то вскоре после полудня, он, очнувшись от дремоты, взглянул на площадь. Дома на другой стороне площади, за фонтаном, колыхались в нагретом воздухе, временами совсем исчезая из виду. Внезапно в центре площади у края фонтана возникла высокая человеческая фигура; потоки горячего воздуха искажали ее размеры, превращая в великана. Обожженное солнцем лицо и черная борода Хардмана казались куском угля, обрывки его одежды сверкали на солнце, как золотая парча.

Керанс привстал, ожидая, что Макреди последует за ним, но сержант, солдаты, а также Риггс сгрудились в беспорядочную кучу у портика, глаза их были опущены; казалось, они ослепли или же впали в транс.

Обогнув фонтан, Хардман медленно двинулся через площадь, временами исчезая в потоках света. Он прошел в двадцати футах от Керанса, который стоял на коленях за колонной, придерживая стонущего Уилсона и успокаивая его. Миновав вертолет, Хардман дошел до конца особняка и покинул площадь, направляясь к илистой отмели, находящейся в ста ярдах.

Сразу после его исчезновения яркость солнечного света резко уменьшилась.

— Полковник!

Макреди спускался по ступенькам, прикрывая глаза рукой и указывая ружьем на отмель. Риггс, без фуражки, с опущенными плечами, усталый и раздраженный, догнал его и удержал за локоть.

— Пусть идет, сержант. Мы не будем его задерживать. В этом нет никакого смысла.

В двухстах ярдах от них, в полной безопасности, Хардман продолжал идти, жара как будто не мешала ему.

Он уже достиг первого перекрестка, временами исчезая в клубах пара, поднимающегося из ила, как в густом тумане. Перед ним, сливаясь на горизонте с небом, простиралось бесконечное внутреннее море, так что Керансу казалось, будто Хардман движется по раскаленному пеплу прямо к солнцу.

* * *

Следующие два часа Керанс спокойно сидел у музея, ожидая прибытия катера, слушая вполуха раздраженное ворчание Риггса и слабые оправдания Дейли, пытавшегося поднять вертолет в воздух. Измученный жарой, он пытался вздремнуть, но неожиданный звук взведенного курка карабина подействовал на него, как удар сапогом. Привлеченные шумом вертолета, сюда сбежались игуаны; теперь они прятались по углам площади, время от времени лая на людей, расположившихся на ступеньках музея. Их резкие голоса наполнили Керанса смутным страхом, который не оставлял его даже после прибытия катера и во время их возвращения на базу. Сидя в относительной прохладе под широким навесом и следя за убегающими назад зелеными берегами, Керанс все еще слышал их хриплый лай.

На базе он отвел Уилсона в лазарет, затем зашел к доктору Бодкину и описал ему утреннюю одиссею, все еще прислушиваясь к крикам игуан, звучащим в его мозгу. Бодкин, к его удивлению, заметил это и сказал:

— Будьте готовы, Роберт, вы еще не раз их услышите. Бегство Хардмана он оставил без комментариев. Катамаран Керанса все еще находился на другом берегу лагуны, поэтому он решил переночевать в своей каюте на испытательной станции. Здесь он мирно провел остаток дня, пытаясь справиться со своим нервным возбуждением, размышляя о странном влечении Хардмана к югу и об илистых отмелях, сверкающих при полуденном солнце, как расплавленное золото, одновременно отталкивающих и манящих, как утраченные и недосягаемые берега древнего рая.

Глава 5 Спуск в глубины времени

Позже, вечером, когда Керанс лег спать в своей каюте на испытательной станции, и темные воды лагуны струились через затонувший город и его сознание, к нему пришел первый сон. Он, покинув каюту, шел по палубе, глядя на черную сверкающую поверхность лагуны. Плотные столбы густого пара висели над его головой, поднимаясь до двухсот футов над поверхностью воды; через них с трудом просматривались очертания огромного солнечного круга. С глухим барабанным гулом светило посылало тусклое пульсирующее по всей округе свечение, на мгновения освещая высокие известковые скалы, кольцом обступившие лагуну, там где раньше высились белые здания.

Отражая этот вспыхивающий свет, глубокая чаша воды сверкала и переливалась; множество микроскопических животных в ее глубине образовывало бесконечный орнамент из светящихся ореолов. Среди них, рассекая гладь лагуны и сплетаясь в фантастические узоры, извивались тысячи змей и угрей.