Затвори за собой поднебесье

Промелькнули в ареале, долго не задерживаясь, две молодые актрисы, сохнувшие покорить Голливуд, но дальше эпизодических ролей не продвинувшиеся. Мадлен, бельгийка из Льежа, увлекала чуть дольше, порядка полугода. Прознав, что французский у нее родной, Олег фазу притирки скомкал, если не пренебрег ею. Через неделю, едва с Мадлен познакомившись, распахнул перед пассией двери своей обители. Должно быть, покусился на бесплатного репетитора, ведь даже язык любви требует регулярных упражнений… Интрижку, оказалось, запитывала сдвоенная корысть, так что крутить шарманку ей оставалось ровно столько, пока один из полюсов свое не обретет. Что и произошло. В инициированной Олегом сцене расставания по большей мере аудиторных навыков лингвист в красноречии бельгийке почти не уступал… Замкнула цикл жениховства наставившая рога Лариса из Днепропетровска, символично поквитавшаяся за отторгнутых предшественниц.

Обрастая патиной рутины, жизнь вошла в размеренную колею, и возобладало правило «золотого возраста» все воспринимать как есть. Дни покатили друг за другом чередой недель, месяцев и даже лет – по дороге в будущее, через настоящее, с проездным билетом, который изымают на конечной.

Некогда данное слово Олег сдержал: в Сент-Мориц на неделю съездил, правда, не с Рейчел, а с Мадлен, перед самым их расставанием. Вдруг у подъемника: черная копна волос, персидские глаза и фразы на русском. Застыл на мгновение, но, услышав спустя мгновение немецкое «шайзе», понял, что обознался. Соотечественница, конечно, но из Германии. Почудилась же ему другая, в отличие от страны знакомства не забытая, хоть и безвозвратно потерявшаяся на сорном поле времени.

В ту ночь он почти не спал, беся Мадлен хлопаньем дверцы минибара, чью секцию дубленых жидкостей к утру опорожнил. На вопрос «Что с тобой?» злобно, чуть ли не сквозь зубы, отбояривался «rien»*. И гневил актрису самым зычным в мире «ничего» еще больше. За весь полет «Цюрих-Нью-Йорк-Лос-Анжелес» едва выдавил из себя несколько фраз – сидел нахлобучившись, будто зол на весь мир.

Между тем то был лишь экран, некая техническая завеса, призванная обезопасить, отгородить акустику души. В ней же лилась грустная соната, время от времени расцвечиваемая конфетти и бенгальскими огнями его несравненной и, как он уже не сомневался, единственной в судьбе любви…

Глава 18

(заключительная)

Глаза Олега покраснели то ли от невыплаканных слез, то ли от бескрайней перспективы океана, куда он всматривался последний час, распластавшись на ворсяном полу спальни.

Он уже не помнил, когда леденящий призрак отснятой в китайской тюрьме короткометражки поглотили волны прибоя. Давно исчезла из ощущений и бобина, намагнитившая исповедь возлюбленной в их последнюю ночь в «Карлтон Риц». Растворился и Хью, еще недавно пританцовывавший над волчьей ямой ада, где скорбящему суждено стенать до скончания дней своих. Затушевались и угрызения совести, многократные, неумолимые: «Сам я ее в ту песочницу, своими руками, под наган. Распахнутой наивностью душой!»

Он не чувствовал ничего, кроме мерного, едва различимого фона пустоты. Пустоты мыслей, совести и смысла существования. Пустоты от пупка и до точки, где заканчивается, не начавшись, Ничто. Пустоты, когда в абсолюте ничего не можется…

В вилле напротив залаяла собака, возродив самоощущения – нечто закопошилось вяло-вяло. Он чуть сдвинулся. Тотчас вспышка, осветившая узкую улочку на окраине Стамбула и Светлану, растерянную, босую, со сломанной туфлей в руке. Вновь прилив наркотической нежности, как в кинозале пару часов назад. И наконец окрик самому себе: «Открой же ей, открой и увези прочь!»

Встал на колени, в растерянности ощупал лицо, проверил карманы. Из небытия будто бы воскрес, но почему-то вновь улегся обратно, обхватывая голову руками. Задумался, блуждая между полустанками аллюзий. Вдруг резко вскочил на ноги, увлекаемый роем идей, одна невероятнее другой, но обнадеживающих, ведущих к выходу из завала отчаяния: «Ведь не видел ты ни выстрела, ни мешка. Да и фильм этот – фальшивка чистой воды – настолько сюжет нереален. Как пить дать сварганен в лаборатории «Стандарт Ойл! Ведь в Стамбуле Светлану снимали, так что сфальсифицировать, имея подлинник, ничего не стоит».

Бросился вниз, в гостиную – шлепки кожаных тапок, точно мухобойка, лупили по его барабанным перепонкам. Забурился в электронную записную книжку, но в разделе “S” Светланиного номера не нашел. Искал везде подряд, судорожно переключая кнопки. Уже было отчаялся, когда вдруг осенило: «Мог по растерянности в «С» занести. Там, точно там, больше негде. Не мудрено забыть, ведь с тех пор столько воды утекло».

И впрямь в «С» латинскими буквами «Svetlana», и, как это водится у электронной логики, алфавитно в самом конце. Набор ее домашнего номера, соединение и… повергающее в ужас «Номер заблокирован».