Затворники

– Вот и славно. Не выставляешь себя на посмешище, пытаясь угодить каждому из преподавателей вокруг. Чрезмерное стремление к цели всегда плохо выглядит. Особенно в научных кругах, где вознаграждаются достижения без усилий, а не годы борьбы. – Аруна затушила сигарету и положила прохладную ладонь на мою руку. – Вот чему Рейчел научилась быстрее многих, – прошептала она.

Быстрое пожатие, и она ушла, без труда смешавшись с последней оставшейся группой ученых, а затем направилась к краю Мэдисон-авеню, где скользнула в такси и в последний раз помахала мне на прощание. Я хотела было махнуть ей рукой в ответ, но потом заметила, сколько людей уже подняли руки, и вместо этого склонила голову – этот маленький жест выделил меня среди остальных.

Я подождала, пока останусь на лестнице одна, и настроилась на шум машин на улице, постоянный поток активности, звук живых вещей.

Глава 16

Приезжать в Клойстерс на автомобиле было намного приятнее. И я быстро забыла, каково это – беспокоиться о том, чтобы меня не толкнули в метро, когда в руках у меня стакан с кофе, или о том, чтобы успеть на маршрутку. Жизнь в квартире Рейчел предоставила нам больше возможностей проводить время вместе, чем раньше: поездки на работу, завтраки, время после ужина. И в эти отрезки времени я обнаружила, что наконец-то могу раскрыться, позволить Рейчел увидеть меня со всех сторон.

Мне хотелось верить, что и она чувствует то же самое.

Патрик, как стало очевидно, так не считал.

В наш первый день после симпозиума в музее Моргана он сказал нам:

– Совместная жизнь и совместная работа могут быть тяжелым испытанием для дружбы. Лучше не форсировать события и посмотреть, не сломается ли она. Согласны?

– У девушек все по-другому, – только и ответила ему Рейчел.

Но мы замечали его дискомфорт от того, что теперь мы всегда вместе. Он наблюдал за нами в надежде уловить подоплеку какой-то тайной шутки по нашим лицам.

В тот день сады Клойстерса гудели от наплыва посетителей и жужжания опылителей, и я, не в силах забыть тайну, которая жила внутри у меня – а теперь и у Рейчел, – бродила по территории, пока не добралась до клуатра Боннефон с его айвовыми деревьями, на узловатых ветвях которых ярко зеленела листва. Мне не хотелось садиться, и я стояла, глядя на край сада, который переходил в крутые каменные валы, а земля виднелась почти на сто футов ниже.

Положив ладони на верхнюю часть каменной стены, я наклонилась, чтобы почувствовать всю рискованность своего положения, чтобы адреналин хлынул в кровь, чтобы вновь ощутить то же, что и тогда, когда я раскрыла карту Охотницы: стремительный натиск страха, зуд спешки. Если б только я могла вдобавок испытать волну облегчения, которая последовала за этим! Момент, когда ничего не случилось, когда я не упала, когда Патрик не засек меня, когда мы с Рейчел в конце концов выкрутились…

Нью-Йорк показал мне, насколько я изголодалась. Изголодалась по радости и риску, по возможности признаться в своих амбициях – публично, перед всеми окружающими. Изголодалась по их реализации. Вместо страха меня переполнял какой-то головокружительный восторг. И осознание того, что в этом городе можно начать все сначала, сделать так, чтобы память об отце двигала меня вперед, а не сковывала. Победа над Патриком в обнаружении колоды Таро была бы самым большим достижением из всех. Я не была аморальной; я просто поняла урок, который преподал мне город.

Когда я снова перегнулась через стену, чтобы увидеть булыжную дорогу внизу, то почувствовала, как чьи-то руки обхватили меня за талию и слегка подтолкнули вперед. Я закричала, громко и пронзительно.

Обернувшись, я увидела Лео, а еще заметила группу посетителей, которые смотрели на нас с беспокойством, пытаясь решить, стоит ли им вмешиваться.

Я рвалась из рук Лео, но он только улыбался и держал меня за талию.

– Попалась.

– Это было ужасно, – сказала я, оглядываясь вокруг. Потом ободряюще улыбнулась обеспокоенным людям.

– Тебе не следует так наклоняться. Вдруг что-нибудь случится?

– Ты имеешь в виду, что вдруг кто-то подойдет сзади и толкнет меня?

– Это, или вдруг ты оступишься и упадешь. Не зря мы не разрешаем сидеть на этой стене.

– Да?

Он указал на знак, который я каким-то образом ухитрялась не замечать в течение нескольких недель. «Не прислоняться и не сидеть на парапете».

– Пойдем, – сказал Лео. – У меня есть кое-что для тебя.

Он повел меня за руку через клуатр Боннефон и через ворота с надписью «Только для персонала». Я никогда не была в этой части Клойстерса. Она была засажена травой и отгорожена от остальной части музея стеной, вдоль которой располагались два небольших сарая и длинная теплица, полная рассады. Здесь хранились садовые принадлежности, такие как ножницы для стрижки травы и ножницы для резки веток, сложенные в кучи, стопки пустых горшков и куски неровной каменной кладки, спрятанные от посторонних глаз. Мусорные баки были полны отходов, а на компостной грядке лежала куча листьев.