Завещание дедушки

       Потянулись одинаковые серые будни. Алекс, конечно, не рассчитывал на медовый месяц, но и к подобному тоскливому времяпрепровождению тоже не был готов. В горах, в заснеженном домике, в полной изоляции от людей дел было немыслимое количество, и иногда минуты свободной не оставалось, чтобы предаваться унынию. В особняке Лэкки таких минут было неисчислимое множество.

       Алекса освободили от всех забот, предоставив в качестве благодарности полную свободу, да только его это не радовало. Потому что не оказалось в этом огромном доме ни одного уголка, где они с Деникой могли бы остаться наедине. И хотя бы… пообщаться, как раньше.

       Алексу выделили отдельную комнату – даже не рядом с комнатой Дени. Возражать он не стал: в конце концов, он был здесь лишь гостем и как гость довольствовался тем, что хозяева сочли нужным ему предоставить. Следовало радоваться, что его не выставили за дверь с волчьим билетом, едва узнав, что их брак с Деникой дать. А ведь имели такое право. Дочь строительного магната и врач-недоучка – большей нелепости и представить себе трудно. Наверное, Говард Лэкки решил подстраховаться на случай, если Херберты вдруг соберутся оспорить завещание и доказать, что брак Деники подстроен. А они могли это сделать как ближайшие родственники, претендующие на большой куш. Но пока что затихорились: то ли смирившись с неизбежным, то ли выжидая момент для новой атаки.

       Говарду удалось избежать большой шумихи вокруг этой свадьбы. Каких средств ему это стоило, Алекс не хотел даже думать, но его физиономия, к большому облегчению, так и не появилась на первых полосах таблоидов. Просто нужные средства массовой информации без всякой вычурности сообщили о свершившемся факте, и на этом все успокоилось. Говард не неволил их с Деникой приемами, зваными обедами и тому подобными вещами, очевидно, не желая светить новоявленного зятя, чтобы в последующем не пришлось слишком долго объяснять поспешный развод. Об устройстве на работу в эти полгода также пришлось забыть, дабы избежать лишних вопросов и нежелательного интереса прессы. И Алексу оставалось только штудировать богатую библиотеку Лэкки, чтобы хоть как-то убить слишком длинные дни и слишком холодные ночи. В которых у Деники для него не было места.

       Не сказать, что она совсем изменилась; во всяком случае, Алекс опасался, что будет хуже. Что она превратится в холодную и заносчивую хозяйку жизни, смотрящую на него сверху вниз. Почему-то дочки богатых родителей всегда представлялись ему именно такими. Но Деника была совсем другой – потому, наверное, он и влюбился в нее так безнадежно. Она заботливо интересовалась его делами и потребностями, она старательно отводила не всегда тактичные вопросы отца, чтобы тот не мог ударить по больному, она была предупредительна и мила настолько, насколько и убивающее равнодушна. Алекс боялся, что не справится с собой и выдаст собственные чувства, находясь рядом с ней. Но отныне «рядом» было просто «рядом»: ни лукавых взглядов, ни осторожных прикосновений, ни неровного вздоха – Деника стала фиктивной женой, как они и договаривались. И, очевидно, ее это полнее устраивало. А все эмоции остались в дне свадьбы, подарившем необоснованную, но такую теплую, ласкающую надежду…

       Алекс тогда поверить не мог, что Деника может быть такой близкой и понимающей. Такой слабой и нежной. Такой решительной и восхитительно женственной. Он, не признаваясь самому себе, почти ждал половину ночи ее стука в дверь своей спальни. Знал, что это невозможно, но упорно прислушивался и почти умолял Всевышнего, чтобы произошло чудо. Чтобы что-то случилось и Дени вынуждена была броситься к нему за помощью. Как в последние две недели бросалась. Но особняк Лэкки – это не заснеженный домик в горах, где опасность на каждом шагу. Здесь опасность могла подстерегать только одна – свихнуться от скуки и собственной неудовлетворенности. Потому что тело, в отличие от разума, усмирить было невозможно, и никакая холодность Деники, никакое присутствие в этом же доме ее родителей, никакое самовнушение не остужало разрастающееся с каждым днем желание. Слишком хорошо Алекс помнил ощущения от единственного их поцелуя. И слишком ярко представлял, какое наслаждение может доставить близость Деники.

       В один из таких пустых дней Алексу неожиданно пришло в голову, что он уже непозволительно долго не звонил родителям. Сами они не могли бы с ним связаться при всем желании, даже если уже были в курсе его скоропалительной свадьбы, и теперь, набрав выученный с детства номер, Алекс даже предположить не мог, что услышит в свой адрес. Он ведь еще прошлое их разочарование не искупил.