Завещание дедушки

       И Деника, повинуясь порыву сердца, вдруг взяла руку Алекса в свои и сжала ее.

       – Ты не проблема, – самым убедительным голосом произнесла она. – И папа обязательно оценит все то, что ты для меня сделал. А вот я… Боюсь, он не поймет, почему я не пошла за помощью к нему. Он всю жизнь отводил от меня неприятности и вряд ли захочет смириться с тем, что я выросла.

       Алекс пожал плечами, не отрывая взгляда от ее пальцев на своей руке. Как же хотелось накрыть их ладонью и погладить, давая возможность почувствовать его поддержку. Он уже почти и не надеялся, что Деника захочет его понять после вырвавшегося признания. Вряд ли он мог польстить ей такими словами: наверняка Деника знала о своих чарах и не раз опробовала их на подобных Алексу олухах. Пожалела? Да, скорее всего. Она постоянно его жалела: спасая от гремучей змеи, слушая историю его отчисления, даже заказывая пиццу, будь она неладна! И на кой бы черт сдалась Денике поддержка мужчины, к которому она испытывала столь неромантические чувства?

– В таком случае предлагаю объединить усилия, – проговорил Алекс, в очередной раз загоняя рефлексии в глубь души. – И надеяться, что на двоих у твоего отца не хватит патронов.

       Деника немного нервно хихикнула и согласилась. И все же замешкалась перед кабинетом отца, не решаясь взяться за ручку и открыть дверь. Алекс заметил, как напряглись ее плечи, а потом вздрогнули, и, отринув все установленные правила, обнял Денику и прижал ее спиной к себе. Сколько бы ни боялся он реакции Говарда Лэкки, для него тот был чужим человеком, и даже лишись Алекс его уважения, невелика потеря. А вот Дени предстояло объясняться с самым близким человеком. И после ее побега отец мог и не захотеть посмотреть на ситуацию глазами дочери. Хотя бы потому что он ничего не знал о ее избраннике и вряд ли имел желание тому доверять. И Денике придется отстаивать не только свое решение, но и новоиспеченного мужа, рискуя отношением отца. И Алекс должен был убедить ее, что она по-прежнему не одна и что всегда может рассчитывать на него.

       Деника неожиданно обхватила его руки своими и, чуть откинувшись назад, невероятно уютно устроилась в объятия Алекса и даже глаза, кажется, прикрыла от удовольствия. А у него снова закипела в жилах кровь, ударяя в низ живота и грозясь добавить новых проблем. Но отпустить Денику сейчас, отстраниться значило лишить ее своей поддержки и уверенности в нем. Черт с ним, пусть считает его сексуально озабоченным типом, все равно уже наградила соответствующими выводами. Одним больше, одним меньше…

       – Спасибо, – неожиданно пробормотала Деника и улыбнулась. – Мне это было необходимо. Подожди меня здесь, пожалуйста. Не хочу подставлять тебя еще и сейчас.

       Она поглубже вздохнула и распахнула наконец дверь кабинета. Сидевший за рабочим столом отец посмотрел на нее так, словно хотел уничтожить одним взглядом, и Деника, внутренне сжавшись, даже не заметила приткнувшегося в кресле гостя.

       – Явилась! – сердито отметил Говард Лэкки. – Ну надо же, на этот раз даже суток не прошло! Ни полицию не пришлось поднимать, ни морги обзванивать! А мы с Адальбертом уже делили, кому какие службы о твоей пропаже в известность ставить!

       – Пап, еще даже полуночи нет, – ошарашено ответила Деника, не ожидавшая подобной встречи. – Ну да, мне следовало, конечно, отзвониться, но я и подумать не могла…

       – Оно и видно! – оборвал ее отец. – Как это делается, ты уже давно забыла! Имей в виду, Дени, в первый раз я закрыл глаза на твою выходку, но впредь этого делать не собираюсь! И тебе придется очень потрудиться, чтобы объяснить нам с твоим будущим мужем свой сегодняшний загул!

       Деника не удержалась от улыбки. В каждом слове Говарда Лэкки, даже в самом суровом, сквозила неприкрытая любовь, и Дени поняла, что он не осудит ее, когда узнает правду. А потому кошачьей походкой подошла к отцу и, по-прежнему не обращая внимания на пристально наблюдающего за ней Адальберта, обняла его за шею. Говард сдвинул брови, стараясь сохранить вызванное беспокойством раздражение, но оно плавилось от дочернего дыхания и ее непонятного похихикивания, старательно контролируемого, но все равно вырывающегося наружу.

       Он просто неприлично перенервничал, когда с момента отъезда Деники из дома прошло двенадцать часов, а от дочери не было ни слуху ни духу. Сотовый оказался вне зоны действия сети, и Говард в секунду уверился, что произошло нечто из ряда вон выходящее.