Завещание рыцаря

Он открыл маленькую грузовую дверцу в заднем борту, мы запихали свои вещи туда и двинулись на посадку, но разом остановились — на переднем сиденье рядом с водительским местом спокойно восседала огромная немецкая овчарка. Когда мы распахнули задние дверцы с обеих сторон, намереваясь лихо вскочить внутрь, собака повернула серо-чёрную голову и посмотрела на нас типично собачьим взглядом — печальным, загадочным и немного жутковатым.

У нас тут же пропало желание садиться в УАЗик. Но водитель, небрежно бросив фуражку рядом с собой, без насмешки сказал, захлопывая дверцу:

— Садитесь, всё нормально. Не тронет… Хлопните покрепче, а то не закроется.

Собака отвернулась и вывесила язык — в машине, конечно, было ещё жарче, чем на улице. А я увидел, что между передними сиденьями в чехле закреплён похожий на пулемёт громоздкий самозарядный «Вепрь-308-Супер».

Из уважения к собаке двери мы всё-таки прикрыли очень тихо — и УАЗик ринулся по лесной дороге, оставляя позади шлейф пыли. Водитель ругнулся, включил на лобовом стекле маленький вентилятор и пробормотал:

— Ну и лето… Туристы, пацаны?

— Да, туристы, — я не стал уточнять, что нас всего двое и что мы движемся по лесам без взрослых.

— Местные? Что-то не помню вас.

— Нет, я — из Фирсанова, а он, — я кивнул на Энтони, — из Санкт-Петербурга.

— А… У меня в армии друган был из Питера… Куда идёте, если не секрет?

— А если секрет? — спросил Энтони без особого дружелюбия. — Вам, конечно, спасибо, что вы нас подвозите, но мы не знаем, кто вы такой, что вам нужно…

Я толкнул его локтем в бок, но водитель не обиделся — молча достал из «бардачка» удостоверение и, не оглядываясь, раскрыл его перед нами:

— Правильно рассуждаете вообще-то, — добродушно одобрил он. — Семён Семёнович Горбунков, лесничий. Из Тудыновского управления как раз.

— Как-как? — спросил я, мельком посмотрев на удостоверение. — Семён…

— Точно-точно, — засмеялся Семён Семёнович, убирая документ. — Как в «Бриллиантовой руке», повезло, скажи?… Ну так куда вы?

— На север идём. Может, до самого Моршанска, как выйдёт, — сообщил я, проникаясь окончательным доверием к человеку, которого так зовут и у которого есть такие «пушка» и собака.

— На север… — Семён Семёнович словно бы о чём-то задумался, крутя баранку — дорога извивалась, как припадочный червяк. Пришёл к какому-то решению и кивнул: — На север шагайте. Но! — он повернул лицо к нам, ухитряясь одновременно вписываться во все повороты. — Вам говорю, потому что руководителя вашего не вижу… — я внутренне подобрался, — а вы передайте. С огнём осторожней. Иначе найду и головы поотрываю. Сами видите, пацаны, какая погодка — не до смеха! «Раз, два, три — ёлочка, гори!» Вроде бы обыкновенная детская шалость — а триста гектар строевого леса — как корова языком… — он покрутил головой, явно что-то вспоминая, потом спросил: — Оружие есть?

— Вот… ножи, топорики, — «честно» сказал я, потому что это скрывать было бесполезно. — Огнестрельного нет.

— Это зря, — неожиданно осудил он. — Вашему старшему надо было хоть один ствол взять, у нас не пригородный парк — кабаны… волков сейчас бояться нечего, а вот медвежьи следы я сам видел.

— Да ну, — недоверчиво покачал я головой, — у нас последнего медведя в тридцать седьмом репрессировали.

— А вот поди ж ты, — возразил он. — Ну да ладно. Большинство зверей только одного ждут — чтобы человек их сам не трогал.

— Всю жизнь мечтал потрогать медведя руками, — пробормотал Энтони, но Семён Семёнович услышал:

— А ты зря юморишь, питерский, — сказал он без обиды. — Был недавно случай с одним скороспелым богатеньким — не анекдот, слово… А! Чёрт!!!

Он бешено вывернул баранку, швыряя УАЗ на обочину — нас чуть не перебросило через спинку сиденья, собака зло, страшно зарычала… но не на нас, а Семён Семнович уже, левой рукой распахнув дверцу, правой выхватил из чехла карабин и выскочил на дорогу, в клубы медленно оседающей пыли. Следом чёрно-серой беззвучной молнией метнулась овчарка.

Мы не сговариваясь выскочили следом. Серый песок скрипнул на зубах. Энтони смотрел на меня непонимающими глазами — мы оба инстинктивно пригнулись за корпусом машины — как и он и я видели в кино, конечно, словно по нам из кустов должны были шарахнуть очередями.

Семён Семёнович остановил машину, проскочив небольшой деревянный мостик над довольно широкой речкой, окаймлённой по берегам узкими полосками удобных пляжей. Мы даже толком не успели сориентироваться, куда побежал наш водитель — тишину разорвал страшный, отрывистый грохот карабинного выстрела, заставивший нас обернуться.

Лесничий, широко расставив ноги, стоял на середине моста, держа карабин стволом в небо. У его ноги, глухо клокоча горлом, замерла на прочно разведённых лапах овчарка — губа приподнялась, открыв страшные белые клыки.

— Видишь, видишь, что делает?! — не поворачиваясь к нам, словно для самого себя, выкрикнул Семён Семёнович. — Ах сволочь, скотина…