Завещание рыцаря

…— Вдруг видят они — всадник едет по болоту. В тумане едет, как в море, только силуэт тёмный виднеется. Голову так опустил, задумался. А где едет — по самой трясине, через смерть страшную! Опешили они, офицеры-то. А всадник и махни им рукой, словно за собой зовёт. Верно говорят — кто тонет, за соломинку хватается. Пошли люди за ним. Идут — а под ногами гать затопленная! Долго шли, потом уж на твёрдое место выбрались, глядят — а благодарить-то и не кого. Ушёл туман, сухо под ногами — и одни они… Вот. И потом было, уже как фашист напал, в 41-м. До нас-то он не дошёл, не пустили его. Церквушка тогда была в Татариново. Батюшка наш ночь напролёт молился об одолении врага и победе нашим воинам. Слышит под утро — стучат в дверь. Да так, словно к себе домой, громко! Батюшка на крыльцо вышел — нету никого, пустая улица, а на ступеньках стоит деревянный сундучок, старый, чёрный… Открыл его батюшка — и обомлел. Доверху полон золотыми монетами сундучок оказал-ся — да не какими-нибудь, а самыми старинными, ещё от Святого Владимира Красно Солнышко, что Русь крестил… Предколхоза татариновский неверующий был — а босой в церковь прибежал, батюшку расцеловал на радостях. В газете писали, что на деньги те несколько танков построили. Думали, батюшка часть церковного богатства на это отдал, а он поклялся перед смертью в том, что не было в церкви такого… И последний случай недавно был — несколько лет назад. Бежали из колонии — тут, недалеко — четверо преступников. Двух часовых убили, автоматы у них забрали… Страху мы натерпелись тогда! Деревня-то пустая почти! Какая защита, от кого… Ловили их, конечно, но вы ж сами видели, какие леса тут… Неделю ловили. Нету их. И не выходят никуда, и не видели их нигде. Решили уж, что они лесами в соседнюю область подались. А потом нашли их — разом всех. Как раз тут — за Княжьей Могилой. Все четверо мёртвые лежали. Автоматы рядом, ни один патрон не трачен, ножики их самодельные — за голенищами. И крови — ни капельки, а только говорили, что лица у них были такие, словно увидали они страх — и кончились разом. А ведь отпетые были… Князь их погубил. Не любит он злодеев…

— Значит, искать надо в кургане… — медленно сказал Энтони. Глаза у него были недоверчивые и словно бы пьяноватые — да я и сам ощущал приподнятость от близости цели.

Александра Ильинична встала. Встала даже как-то величественно.

— А ты не торопись, — сказала она и пошла к стене, в угол, где висела большая икона. — Не торопись, — повторила она и достала из-за иконы старую тетрадку — ученическую. Вернулась за стол, положила тетрадку перед собой. — Это я за прадедом записывала. Не сразу, конечно, когда подросла и поумнела. И не всё здесь — всего не вспомнишь… И хочешь верь, хочешь не верь, внучек, — она посмотрел на Энтони, — а только… ЕСТЬ ТУТ ПРО ТВОЕГО ПРЕДКА.

— Дайте, — прошептал Энтони и протянул руку. — Дайте мне.

— Погоди, не найдёшь. Я сама прочитаю, — она взяла с полочки над столом очки, начала листать тетрадь, страницы которой оказались мелко и часто исписаны. — Вот. Есть тут, я помнила… — и Александра Ильинична начала читать…