Завещание рыцаря

…Энтони помнил, как мы шли в дождь по лесу. Следующее его воспоминание — он пришёл в себя на кургане, не чувствуя всей левой половины тела. Рана воспалилась, плечо вспухло, но Энтони было не до этого и не до того, как он попал на курган и куда делся я — в полусотне метров от него поднимались по склону Сергеич и Витёк с пистолетами наготове. Энтони собирался начать отстреливаться (и погибнуть, потому что оба бандита временами превращались в его глазах в какие-то зыбкие силуэты, а «вальтер» весил не меньше центнера), чуть отполз за кусты и… провалился в заросли ежевики, скрывшие собой дыру — примерно полметра на полметра, судя по всему, промытую водой. Короче, его не нашли. В дыре Энтони снова потерял сознание и пришёл в себя от моих криков — я звал на помощь. Как он смог выбраться и двигаться с температурой под сорок — Энтони не помнил. Не смог объяснить он и того, как переплыл речушку, подобрался к лагерю бандитов, незаметно снял меня с сучка и ухитрился куда-то тащить. Сколько тащил и куда — он просто не помнил… Потом — светящееся окно, из последних сил Энтони тянул меня к нему — ползком, волоча меня следом — а дополз или нет…

…— Судя по всему — дополз, — я ещё раз осмотрелся. Говорить о прошлом не хотелось совсем. Вспоминать его было страшно. Но одно НАДО было сказать…

— Тошк, — окликнул я его, — а я ведь тебя сдал. Я сказал, что оставил тебя на вершине кургана… когда мне про комаров объяснили.

— Ну сказал, — усехнулся Энтони. — И я бы сказал, если бы таким пригрозили.

— Понимаешь, — мучаясь от стыда, поспешно продолжил я, — если бы били… или ещё как-нибудь… я бы…

— Брось, — Энтони толкнул меня в плечо, — это всё ерунда. Я на этом кургане что — святым духом оказался?

— Не совсем… — вздохнул я, вспомнив лес и свой путь через него.

— Ну вот и брось, говорю… Лучше бы выяснить, где это мы всё-таки?

— Мы… — я осекся — в смежной комнате зашаркали шаги. — Вот сейчас и выясним.

…Почти пятьдесят лет Александра Ильинична проработала учителем в Разгуляйской основной общеобразовательной школе. «Очень подходящее название — Разгуляйская,» — добавила она. Поэтому её трудно было чем-то удивить. Однако — и к ней не каждую ночь вваливались такие гости, как три дня назад. Старушка собиралась ложиться спать, когда в дверь поскреблись. Причём странно — внизу двери. Александра Ильинична даже испугалась, но дверь открыла.

НА крыльце лежал рослый мальчишка в окровавленной, драной пятнистой форме. От него буквально несло страшным жаром. Склонившуюся над ним Александру Ильиничну он не видел и, прошептав: «Хэлп… Эндрю нот филлинг вэлл… фор годнэсс сэйк…»[27] — окончательно потерял сознание.

Английского старушка не знала, так как в своё время учила немецкий, да и его хорошо знать в те времена в среде учеников считалось предательством Родины. Но догадалась осмотреться — и обнаружила второго мальчишку. Он лежал в трёх метрах от крыльца на самодельной волокуше — тоже без сознания, покрытый жуткими опухолями и мазками крови, вообще голый.

Звать на помощь было некого — врача или хоть медсестры в Разгуляе давно не было, народу тоже почти не осталось, но Александра Ильинична самоотверженно взялась за дело и справилась сама, хотя оба её ночных гостя фактически были при смерти. К счастью, в молодости она получила на военной кафедре ВУЗа образование военфельдшера и ещё в школе работала и за врача. Пулевые ранения ей тоже приходилось лечить…

…Мы прожили у этой гостеприимной и немного суетливой бабули ещё четыре дня — и за это время она нас расколола так, как не удавалось ещё никому за время путешествия. Да мы, собственно, и не таились — это было бы по меньшей мере неэтично и некрасиво в отношении человека, вытащившего нас с того света. Кроме того, оказалось, что разговоры вслух здорово помогают систематизировать узнанное.

Рассказали мы ВСЁ вечером четвёртого дня, потому что утром собирались уходить. Разгуляй вымирал, но, как ни странно, магазин в деревне был — его держал один предприимчивый уроженец деревни, давным-давно живший в Тамбове. Держал себе в убыток, из чистой ностальгии по родным местам, но нам от этого было только лучше. Деньги у Энтони уцелели, и мы смогли запастись продуктами и двумя школьными рюкзаками, а заодно и подходящей одеждой для меня. Просто нечестно было бы уйти от старушки, не заплатив ей хотя бы рассказом — любопытства открыто она не выказывала, но нужно было быть дураком, чтобы не понять её чувств…

Рассказывать взялся Энтони. Пожилые люди умеют и не стесняются сопереживать рассказу, но Александра Ильинична слушала, сидя неподвижно, подперев голову рукой, только в выцветших от старости глазах отражался огонёк керосиновой лампы…

…— В Белом вам повезло, внучки, — сказала она, когда Энтони замолчал. — Ох, повезло… Расселяли его аж в 78-м, так людей-то силой увозили, нехорошо получилось. С тех пор дурное то место, немало людей там пропало. А на ту стаю собачью облавы делали — убьют одного-двух, а стая уходит… Ну и нечисть, само собой, — как о чём-то обычном, сказала она. — В доме-то ведь два духа живут: домовой и кикимора…