Завещание сталкера

Крюк велел всем остановиться, перелез через перила и аккуратно снял подарок «вороньей карусели». «Сердце» – очень дорогой и редкий артефакт, так что находку можно было считать удачной. Еще одна, такая же, по-прежнему была привязана к телу Серого. Крюк дождался, пока через перила перелезут все остальные, и отдал контейнер с артефактом Максу.

– Доберемся до места, полечим твою руку, – сказал он, затем повернулся к Серому и Дану и назидательно добавил: – На стены посмотрите. И зарубите себе на носу, что бывает с теми, кто не замечает «карусель».

Стены помещения здесь были испачканы коричневой жижей, смешанной с крошками известки, которая некогда покрывала стены и потолок.

– Это кровь? – догадался Серый.

– Это не только кровь. Это кровь, кости, мозги и прочее. «Карусель» размалывает тело на мелкие кусочки. Неприятная смерть.

– Смерть вообще неприятная штука, – усмехнулся Данила.

Макс удивленно поднял бровь: надо же, дохляк еще и шутить умеет.

Потом были две «электросети», расположенные в полутора метрах друг от друга. Проходить между ними было несложно, но страшно – неприятное ощущение, когда волоски на коже встают дыбом, ощущая соседство электрического поля. Макс подумал, что с «электрическим скатом» здесь не пройти – этот модификат «дикого ежа» здорово притягивает электрические разряды. С ним и в грозу-то лучше не гулять, а между «электросетями» вообще верная смерть.

Между четвертым и пятым этажами вонял «ведьмин студень» – противная и ужасная аномалия. Ужасная тем, что зачастую прячется в невидимых укрытиях – ямках между кочками, в перекрытиях между досками и прочих трудно просматриваемых местах. Полужидкая студенистая масса стекает в низинки, прячась то в куче мусора, то под истлевшими ступеньками, и ждет своего часа. Идет себе человек по куче мусора, ничего не подозревает, и вдруг раз – ломается под ногой вроде бы прочный железный таз, а под ним пустота. Нога попадает в «студень» и в долю секунды превращается в кисель. Смерть от «студня» долгая и мучительная, говорят, что даже Доктор, который может вылечить почти все, перед жертвами «студня» только разводит руками. Поэтому такого раненого лучше сразу пристрелить, чтобы избавить от мучений.

Этот «студень» не таился – беззвучно булькал прямо посредине лестницы, источая тошнотворный запах смеси сероводорода с аммиаком. Но в двух метрах от аномалии запах исчезал. Говорят, что газы, выпускаемые «студнем», не растворяются в воздухе и не разлетаются, а возвращаются назад, поддерживая постоянство работы аномалии и пополняя его исходным материалом.

После «студня» пришлось обойти еще одну «электросеть», на этот раз довольно крупную. Она хоть и находилась на почтительном от прохода расстоянии, все время недовольно искрила и громко щелкала, создавая ощущение, что вот-вот прыгнет, словно «печка». Однако Крюк довольно смело прошел вдоль нее и остановился под вертикальной металлической лестницей, ведущей на чердак.

Серый протиснулся бочком, за ним с показным спокойствием прошел Данила, последним приблизился Макс.

– А там аномалий нет? – спросил Данила, глядя на железный лист, перекрывающий вход на чердак.

– Там как в гостинице, – усмехнулся Крюк и хотел уже было лезть вверх, но Серый схватил его за рукав:

– Подожди.

Он так и застыл на месте, зачарованно рассматривая перегородку, поперечные перегибы железного листа и прислушиваясь к еще незнакомому и столь непонятному голосу. Это был не страх, это было предчувствие опасности. Серый не мог понять причину тревоги, но четко ощущал ее присутствие, будто видел сквозь железный лист что-то чудовищное, сильное, неуязвимое. То, против чего не помогут ни ножи, ни пули, – там была смерть.

– Там кто-то есть, – прошептал Серый.

Крюк попытался прислушаться к своим ощущениям. Зона так тщательно оберегала его все эти годы, неужели сейчас она обманула его? Нет, никаких ощущений не было. Крюк вопросительно поглядел на Макса, но тот отрицательно покачал головой: его внутренний голос тоже молчал. Крюк не торопился, ожидая, что ощущение опасности вот-вот проявит себя, но ничего подобного не происходило.

Данила тоже ощущал тревогу, не слишком похожую на страх, скорее на беспокойство, но боялся, что ее примут за панику. Он вообще боялся слишком многого, да чего скрывать, сам себе он многократно признавался, что он трус. Вот и сейчас страх медленно, но верно брал свое. Данила постарался взять себя в руки, но в ответ лишь затряслись колени. Страх нарастал, тело переставало слушаться, уступая.

– Там кто-то есть, – вдруг сказал он. Точнее, сказали его губы, потому что он их больше не контролировал. – Я тоже чувствую.

И только Крюк еще ничего не решил.

– Есть два пути: либо посмотреть, что там, либо идти в город, – сказал он.

Серый невольно поднял автомат. Будто два невидимых, но вполне реальных глаза смотрели на него сквозь железо, хотелось выстрелить в них, уничтожить, разорвать на части. И еще хотелось бежать. Куда-нибудь подальше от этих глаз, подальше от смерти.