Завет Локи

Впрочем, теперь это мои мысли и моя душа, напомнил я себе. И хотя чувства Попрыгуньи мне, безусловно, свойственны не были, я все время на них натыкался, точно на незнакомую мебель в чужом доме, где не горит свет, когда стукаешься то голенью, то бедром о сдвинутые вместе кофейные столики и еще какие-то предметы с острыми гранями и испытываешь боль от этих столкновений с чужим, сдвоенным, чувством вины и стыда. Вот она, ирония судьбы: изо всего того, что могло бы вызвать у меня самый искренний стыд или, скажем, угрызения совести, я более всего страдал именно от этих, чужих воспоминаний; от того, что случилось совсем не со мной, но почему-то подействовало на меня куда сильней, чем все предыдущие события моей собственной жизни. Я понимал, что стайка юных сплетниц неким образом связана с теми неприятными переживаниями Попрыгуньи. Что же такое им удалось подсмотреть? И что они по этому поводу могли сказать Попрыгунье? Одна из них – Пиппа. 17 лет. Любимый фильм: «Сумерки». Любимое времяпрепровождение: делать селфи… – самодовольная брюнетка, жутко размалеванная, с толстым слоем блеска на веках, спросила, глупо улыбаясь:

– Новая подружка, да, Джо?

Я глянул на Мег. У нее был такой вид, словно ее резко пробудили ото сна. Впрочем, лицо ее сияло по-прежнему, и глаза смотрели спокойно, но золотистое свечение в них погасло, и, что еще хуже, теперь в них отчетливо читалось нечто родственное презрению, смешанному с отвращением. Казалось, она отчасти уже внутренне готова к тому, что я сейчас развернусь и уйду или начну над ней смеяться.

– Все нормально, – сказала она. – Я как раз собиралась уходить.

«Черт побери, не хватало еще, чтобы и ты тоже поддалась этому чувству стыда!» – сердито подумал я и обнял ее за плечи. Она слегка дрожала, и я понял, что был прав: ей тоже было стыдно, но вот чего именно она стыдится, я совершенно не понимал. И я снова повернулся к трем сплетницам – я уже успел отыскать в Книге Лиц все их имена – и жизнерадостным тоном воскликнул:

– Ну да, познакомьтесь: это моя новая подружка, Мег. – Поскольку ответом мне было гробовое молчание, я с радужной улыбкой прибавил: – Вы, кажется, удивлены? Ах, даже не надейтесь, дорогие мои гарпии, что и у кого-то из вас может появиться какой-то шанс!

И после этих слов все те горькие чувства, кому бы они ни принадлежали, мне или Попрыгунье, просто растворились в воздухе. Стыд, вина, ревность – все растаяло, точно хлопья снега в теплом весеннем небе. Я взял Мег за руку и повел ее прочь, в ночную тьму, туда, где неоновые звезды городских огней и звезды настоящие как бы встречались, образуя в вышине светящийся мост, сиявший почти столь же ярко, как Биврёст. Я проводил Мег домой, стараясь идти так медленно, как только позволяли мне мои быстрые ноги; потом мы с ней еще постояли на крыльце, сколько было возможно; ну а потом я рысью поскакал к себе домой, точнее домой к Попрыгунье, зная, что ее родители давно уже легли спать. Я рухнул в постель и крепко проспал до рассвета, а проснувшись, обнаружил, что стою, голый и совершенно замерзший, в ванной комнате и разглядываю себя в зеркало, а в руке у меня раскрытая опасная бритва, на руках кровь, и на плитках пола кровь, и фарфоровая раковина тоже вся забрызгана кровью…

И, продолжая смотреть в зеркало, я увидел, как мое отражение окровавленной рукой подносит бритву к горлу…

«Вот ведь фигня какая!»

Итак, Попрыгунья вернулась.

Золото

Все то, что блестит…

Локабренна: 5:19

Глава первая

«Пожалуйста, – сказал я, – погоди, давай сперва просто поговорим и все обсудим». Повсюду вокруг была кровь – моя кровь. Насколько я понимал, порезы Попрыгунья успела нанести неглубокие, но все равно было очень больно. И какого черта ей понадобилось это делать? С какой стати люди вообще так с собой поступают?

– Какого хрена? Как ты посмел сделать со мной такое? – внятно произнесла Попрыгунья, но голос ее звучал не громче шепота. – Немедленно убирайся из моего тела ко всем чертям, или, клянусь, я убью нас обоих!

Я прикинул, есть ли у меня выбор, на что, впрочем, много времени не потребовалось. Спасти меня могло только чудо: я был полностью в ее власти. Мое левое запястье все еще сильно кровоточило, хотя порез и выглядел не слишком опасным; зато бритва, которую Попрыгунья в данный момент прижимала к моему горлу, была действительно опасной.

«Да опусти ты эту чертову бритву, – миролюбиво сказал я, – и давай поговорим. Я почти не сомневаюсь: умирать тебе вовсе не хочется».

Она истерически расхохоталась.

– Ты так уверен? Но разве у меня есть выбор? Ты ведь ухитрился все на свете испортить!

«Да что я, собственно, такого сделал?» – мысленно спросил я у нее, пытаясь выиграть время.