Завет Локи

– Классно, правда? – Я сел. Рядом со мной стояла бутылка вина, и я наполнил свой бокал. Бабушка только хмыкнула, стараясь не рассмеяться, а остальные и вовсе промолчали. – Мне показалось, что неплохо бы немного изменить собственную внешность. А вы заказ уже сделали? Я просто умираю от голода!

Мать одарила меня грозным осуждающим взглядом, явно желая предупредить мои дальнейшие действия, и улыбнулась – точно оскалилась.

– Ну что ж, раз уж ты наконец явилась, то бабушке, да и нам тоже, интересно было бы послушать, как ты провела день.

Так, посмотрим, что там у нас в памяти есть о бабушке. Вдова. Возраст неизвестен. Возможно, единственный человек, способный смутить миссис Митчелл. Нравится: ставить людей в неловкое положение, а также не выполнять требований лечащего врача.

Я пожал плечами.

– Значит, так, бабуля: после провала на экзамене мной была совершена небольшая кража в магазинчике на углу, а эта радикальная стрижка и еще кое-какие покупки окончательно опустошили мою кредитную карточку. Затем мне удалось в кафе познакомиться с очень милой девушкой… Да, кстати, я имею самое непосредственное отношение к богам, если вы этого еще не знаете.

Бабушка засмеялась каркающим смехом.

– Ты всегда была забавной, – сказала она и, окинув меня критическим взглядом, спросила: – Что это за прикид, как вы выражаетесь?

Я снял новую розовую куртку оттенка «шокинг», повесил ее на спинку стула и поинтересовался:

– А что, слишком консервативно?

Бабушка улыбнулась.

– Нет, ничего. И все-таки ты, пожалуй, слишком худенькая, Жозефина.

– Да, возможно… но я над этим работаю.

Принесли еду: суп, рис, китайскую лапшу, рыбу, жаркое из свинины, цыпленка и овощи. А также новые для меня и весьма привлекательные приправы, обладавшие чудесным ароматом. Были еще клецки, шашлычки из креветок и мясо, завернутое в лепешки. Мы ели с помощью чего-то, называемого палочки для еды – незнакомый мне столовый прибор, но благодаря мышечной памяти Попрыгуньи, вину и разыгравшемуся аппетиту я справился и воздал трапезе должное. Мать и отец с выражением затаенной тревоги смотрели, как я уписываю все подряд, а вот бабушка, похоже, была очень этим довольна. Мне ведь ничего не стоит очаровать человека – а уж старые дамы всегда питали ко мне особую слабость.

Мой телефон еще несколько раз принимался негромко жужжать. Глянув на экран, я обнаружил еще целую кучу посланий от Эвана.

«Черт побери, Попрыгунья, ты где? Куда ты на фиг провалилась? Э.».

«Позвони мне. Позвони мне ПРЯМО СЕЙЧАС! Э.».

И в самом конце нечто, адресованное уже непосредственно мне и в совершенно иной интонации: «Послушай, Капитан. Нам надо поговорить. Если ты думаешь, что сможешь просто так отказаться от выполнения своих обязанностей, то сперва хорошенько подумай. Это ведь отнюдь не игра. И кошка, как известно, не может вечно оставаться в коробке. А если ты решил, что тебе удастся от меня спрятаться…»

Я вздохнул. Вот уже и с помощью мобильного телефона Генералу отлично удалось испортить мне настроение. Я потихоньку «уронил» мобильник в стоявший рядом аквариум с тропическими рыбками. Этого никто не заметил, кроме бабушки, которая захихикала и тихонько спросила:

– С мальчиком поссорилась?

– Что-то в этом роде. – Я улыбнулся ей. – Послушай, а ты, случайно, не знаешь, что это за история насчет кошки в коробке, причем кошка наполовину жива, а наполовину мертва?

Бабушка кивнула.

– Кот Шрёдингера. А зачем тебе это?

– Ну, скажем, как бы ты поступила?

– Ты хочешь сказать – если бы я была котом Шрёдингера?

– Вот ты бы так и осталась в коробке? Или все же выбралась оттуда, даже если б это грозило тебе возможной смертью?

Она улыбнулась. Ее глаза блестели, как бусины из черного гагата.

– Во-первых, я бы не стала так уж беспокоиться насчет этой кошки, – сказала она. – Разве ты не знаешь, что у кошек девять жизней?

Ну вообще-то я это знал.

– Так что выберись из коробки и наслаждайся жизнью! – решительно заявила старушка. – Много проживешь или мало – а вся жизнь твоя. И не позволяй какому-то мальчишке – или кому бы то ни было еще – пытаться вбить тебе в голову, как именно ты должна эту жизнь прожить.

Я благодарно стиснул ее руку – рука была горячая; кожа сухая, как бумага; суставы распухли от старости и артрита, – и с чувством сказал:

– Спасибо, бабуля! Ты и впрямь ужасно мудрая. Куда мудрее какого-то там Оракула. – И с этими словами я встал, взял свою куртку и, повернувшись к родителям Попрыгуньи, сообщил: – Ну, мне пора. Я уже и так опаздываю.

Ее мать издала какой-то невообразимый звук – примерно так кричит кит-косатка, требуя рыбы, – и нервно спросила:

– Куда это ты опаздываешь? И что значит «тебе пора»? Ты ведь наверняка не на школьный вечер собралась – у тебя же завтра экзамен! Ты, кстати, насчет пересдачи договорилась? Нет, ты все-таки ответь: куда ты собралась на ночь глядя?

Я загадочно улыбнулся.