Завгар #2 - Конец академии

— А если не секрет, зачем? — уточнила, прищурившись женщина. Контролировать своего мужа досконально она не считала необходимым, предоставив почти полную свободу, это был вопрос доверия, да и не подозревала его в чем-то таком, но ей было просто интересно.

— А ты как думаешь? — сварливо поинтересовался Витольд, — К примеру откуда думаешь, я вон то красивое кашпо достал? А те удобные прихватки для горячего? Да кучу всего. У нас пока через официальные службы запрос сделаешь, пока все инстанции пройдет, полгода уйдет, да еще и с тройной наценкой. Для императорского дома же. А так я на совместных закупках всё беру. Там мужики на всякую всячину закупки открывают, набирают нужное количество желающих и по оптовым ценам закупают напрямую у поставщика. И быстрее намного и дешевле выходит.

— И откуда ты только про всё это вызнаешь? — рассмеялась Екатерина.

— Так у меня же нет важных государственных дел, — буркнул то, — только семья, да дом, что ещё делать.

— Ага, императорская семья и дом-дворец, действительно. Ладно, так чему этот твой мальчик там на лекциях учил?

— Чему учил? — мужчина снова немного засмущался, а затем, спросил, в ответ стрельнув глазами, — А помнишь, пару дней назад мы с тобой, в спальне…

— Так ВОТ чему… — протянула императрица, вспомнив, неожиданно предложившего кое-что новенькое мужа, и весьма интересный и необычный опыт той ночи.

— Ну да.

— Действительно, интересный мальчик, — хмыкнула женщина, — кстати, там говорилось, кто он?

— А вот, сама посмотри, — Витольд охотно протянул жене планшет, что до этого мусолил в руках, — это с его последней лекции.

Включив экран, Екатерина ткнула пальцев в иконку воспроизводства записи, и картинка тут же ожила, показывая с некоторого удаления юношу в форме, перед аудиторией из сидевших на стульях мужчин. На странный антураж помещения императрица пока решила не обращать внимания, сосредоточившись, на парне. А тот, меж тем, произнес, — «На всякий случай представлюсь снова — Пётр Иванов, — фаворит, воя, курсата военной академии…».

Чуть не выронив планшет из рук, императрица изумленно смотрела на продолжавшего что-то вещать молодого человек, а затем, буквально взорвалась от смеха.

— Ой не могу, — вытирая выступившие слезы, произнесла она под недоумевающим взглядом мужа, — мне только канцелярия на рассмотрение предложения подала, а он уже. Сам, инициативно, без чьей-либо помощи. Да так успешно, что даже мой собственный муж его слушает и на деле советы применяет. Как думаешь, сколько человек его лекции в ГИС посмотрело? — неожиданно спросила она у Витольда.

Опешивший от странной реакции жены, тот пару минут переваривал вопрос, а затем ответил, продолжавшей с интересом смотреть запись Екатерине, — Ну, думаю, несколько тысяч точно, если по количеству отметок «Нравится» ориентироваться.

— Мда, — покачала головой та, — а процесс-то уже идет, и без всякой нашей помощи. — В этот момент, на записи послышался сильный грохот и помещение тут же заволокло поднятой взрывом пылью. — «Всем лежать! Работает спецназ ИСБ», — прогремел резкий женский голос, и запись оборвалась.

— Кстати, — снова подал голос Витольд, — а мужики-то на площадке достаточно бурно возмущаются. Называют произволом властей, дискриминацией, оголтелым феминизмом. Так скоро до маскулинных лозунгов дойдут. Надо что-то решать. Да и повод для таких жестких действий ИСБ мне не понятен. С чего такое неприятие?

— Мне тоже не совсем понятно, — задумчиво протянула Екатерина, затем вернула планшет мужу, — но я разберусь с этим вопросом.

— Отлично, — заулыбался тот, вставая, — ну тогда я пошел.

— Нет, Витольд, — внезапно остановила его женщина, обратившись по полному имени и заставляя мигом посерьезнеть, — посиди пока. Нам надо еще кое-что обсудить и тоже касаемо этого самого мальчика — Петра Иванова.

***

Везли нас с Рубинштейном, которого записали в организаторы подпольной ячейки, раздельно, видимо чтобы мы не смогли договориться по показаниям. Весьма грубо, надо сказать. Во первых в наручниках, хотя мне было даже смешно думать, что я могу сделать трём спецназовкам в полном обвесе, во вторых, плотно зажав меня с двух сторон на заднем сиденье ведомственного внедорожника, непременного черного цвета и наглухо тонированного со всех сторон.

Привезли, вывели в закрытый дворик управления, а затем буквально занесли в камеру внутренней тюрьмы, где и оставили, даже не сняв наручники. Приникнув лицом к прутьям решетки, я посмотрел сколько смог направо и налево, до в длинном ряду камер других вынужденных постояльцев не заметил. Похоже мы оставались тут только вдвоем, я и девушка в форме с погонами прапорщицы, что сидела за столом при входе.

Побуравив её некоторое время взглядом, я, вспомнив виденные некогда сериалы на подобии «Улиц разбитых фонариков», просунул скованные наручниками запястья сквозь решетку и заорал, — Начальница, браслеты-то сними, не по-людски это, мучаться оставлять. Никуда я не убегу, ничего не сделаю. Папой клянусь!