Зависть богов (СИ)

Это восстание придумали люди, чтобы запугать самих себя и оправдать собственные пороки. Приписывая киборгам скрытую за их мнимой покорностью жажду убийства, люди исходили из собственной порочной природы. Люди брали за образец собственные грехи: тщеславие, гордыню и алчность. Это люди одержимы честолюбием, это люди жаждут признания и славы. Это людям свойственны жадность, зависть и жажда власти. Это люди мечтают о порабощении и унижении ближнего. Для киборгов, этих человекообразных машин, подлинной ценностью является только жизнь, та самая жизнь, которую люди признают чего-то стоящей только если к ней прилагаются желаемые аксессуары — деньги и слава. Без них жизнь для людей всего лишь обуза, способ существования белковых тел. Чтобы смириться с навязанной им обузой, люди изобретают цель, грандиозную и слепящую. Разбогатеть, прославиться, стать президентом. И чем больше получают, тем больше требуют. «Хочу быть владычицей морскою…» Людям всегда мало. Они всегда голодны, всегда в погоне. К счастью, не все люди таковы. Но тех, кто опровергает это правило перманентной погони, лишь ничтожный процент. И еще есть разумные киборги. В том же ничтожном соотношении к общей неразумной массе.

— Мартин, ты хочешь что-нибудь? Что тебе купить?

Он взглянул на нее с удивлением. Подвинул тарелку с аппетитно-золотистыми тостами.

— А что я должен хотеть?

— Ну, не знаю. Может быть, какой-нибудь особый гаджет или игру, или, например, собственный флайер.

Мартин вернулся к месту своей кухонной деятельности и налил в стакан из блендера какой-то густой нежно-зеленой жидкости. Сделал глоток и блаженно зажмурился. Корделия поняла, что это обращенное в коктейль фисташковое мороженое.

— Купи мне еще мороженого, и побольше, — попросил Мартин.

— Я закажу контейнер кленового сиропа и, пожалуй, сгущенки.

— Что такое сгущенка?

— Примерно то же самое, что ты сейчас пьешь, но еще слаще. Банка сгущенки входит в походный НЗ армейских DEX’ов. Тебе понравится. Но это все не то. Еда — это понятно. Но что ты хочешь помимо еды?

Мартин задумался. Потом робко сказал:

— Полетать, на флайере.

— А еще?

— Посмотреть на океан. Поплавать.

— Еще.

Мартин пожал плечами.

— Одежду ты мне купила. Комната у меня есть. Планшет с играми. Книги, голофильмы.

— Ладно, подождем. Может быть, захочешь чего-нибудь. Что касается гаджетов, то у меня есть для тебя подарок.

Поднимаясь к себе, Корделия размышляла о потребностях людей и киборгов. Будь на месте Мартина человек, чего бы он пожелал? Брендовых шмоток? Собственный флайер? Дом в Перигоре? Престижную должность? Если не вышеперечисленное, то он попросил бы… месть. Нет, не напрямую, не в лоб. А намеками и жалобами.

Мартин не назвал ей ни одного имени. Отговорился, что информация отсутствует. Но Корделия ему не поверила. Он их помнит, всех помнит. Возможно, пытается забыть. Потому и не называет. Чтобы не возвращаться к прошлому. Человек не упустил бы шанса отомстить, но Мартин не человек.

Вернувшись, она протянула Мартину увесистый серебристый браслет с сенсорной панелью.

— Вот, держи. Это комм. Его для меня раздобыл Ордынцев по своим каналам в СБ. Вполне сравним по мощности и функциям с моим рабочим терминалом. Устанавливает связь через ближайший спутник, если в радиусе 100 км нет передающей станции. Это тебе, чтобы не потерялся. Теперь, если задумаешь пойти погулять, я тебя найду даже на соседнем континенте. Установи на него свой пароль, если хочешь.

— Зачем? - Мартин повертел комм в руках и примерил на левое запястье. — У меня нет секретов.

— Это на тот случай, если появятся.

— Хорошо. — Мартин щелкнул креплением, тронул панель, и та мягко засветилась. — А он воспроизводит аудиофайлы?

— Музыку собрался слушать? Кое-что он, конечно, воспроизводит и как диктофон работает, но предназначение у него иное. Если для музыки…

— Нет, не для музыки, — тихо сказал Мартин. — Ему достаточно будет воспроизвести одно слово.

— Какое? — беспечно осведомилась Корделия, откусывая тост и запивая кофе. Кофе был изумительным.

Мартин дождался, пока она поставит чашку на стол, и сказал:

— Умри.

Наступило молчание. Корделия отложила тост. Она его уже не хотела.

— И… кто должен это сказать?

— Ты.

Корделия толкнула тарелку, и она загремела.

— Да ты понимаешь… понимаешь, что говоришь? Что на тебя нашло?

Мартин опустил голову. Корделия взяла себя в руки. Нет, только не крик, не истерика. Он замкнется, отстранится и добьется своего каким-нибудь иным, более изощренным, неожиданным способом.

— Мартин, зачем тебе это?

— Чтобы не бояться.

— Тебе нечего бояться. Уже все кончилось. Я никому тебя не отдам. Никому не позволю причинить тебе боль.

Он задумчиво на нее смотрел. Корделия ясно представляла, как ее только что произнесенные слова вновь и вновь информационными искрами пробегают сначала по нейронам мозга, а затем по наносхемам процессора; как он эти искорки рассматривает, оценивает, взвешивает, будто придирчивый старатель, намывший золота.

— Что, процент искренности маловат? — спросила она с горькой усмешкой.

— Я не сомневаюсь в твоих словах, — ответил Мартин. — Я тебе верю.

— Тогда почему…