Зависть: теория социального поведения

Джаэль – главная героиня романа. Вначале ее нонконформизм состоит в том, что она отказывается понимать, почему те люди, которые лучше выглядят или умнее других, должны подвергать себя деиндивидуализации, чтобы удовлетворить зависть других людей. Во время одной из поездок на автобусе она нарушает социальное табу (никто не должен смотреть вверх), вовлекая участников экскурсии в хоровод у подножия разрушенной башни, во время танца все они, разумеется, радостно смотрят на верх. На обратном пути их автобус попадает в организованную государством катастрофу. В госпитале, пока она без сознания, ей делают пластическую операцию и превращают ее лицо в лицо беты. Она узнает об этом, только когда выходит из госпиталя. Поздравления и комплименты других бет приводят ее в ярость. Благодаря помощи личного врача диктатора, которого она шантажирует, Джаэль получает возможность публиковать статьи, где требование равенства доводится до абсурда. В числе мишеней для зависти граждан она перечисляет родинку в форме сердца, которая есть у одного из них на боку, под сердцем. (Джаэль знает, что такая родинка есть у диктатора, которого она – ошибочно – считает мужчиной.) Подстрекаемые ей мужчины начинают требовать друг от друга обнажить грудь. Общество постепенно скатывается в анархию. Уставший от всего этого диктатор (выясняется наконец, что это старая женщина, что объясняет ее зависть к привлекательным женским лицам и их преследование законом) отрекается от власти и, умирая, передает ее Джаэль.

Внимательное чтение романа позволяет составить каталог всех тех человеческих качеств, с которыми должны иметь дело социальные инженеры, чья политика привела к такому выравниванию, что единственной оставшейся причиной дискомфорта являются физические или интеллектуальные различия между отдельными гражданами. Джаэль, обладательнице «альфа-лица», официально сообщают, что все жалобы, поступившие на нее в Министерство лицевого равенства, исходили от лиц одного с ней пола. «Одна женщина жаловалась, что не спала несколько ночей, думая о моих ресницах. Она писала, что чувствует, как они вонзаются в нее»[230].

К несчастью, среди обладателей «бета-лиц» также были снобы – те, кто родился с «бета-лицами», считали себя выше тех людей, которые получили лицо среднего человека в результате пластической операции. Брат Джаэль, образцовый чиновник режима (Хартли намекает, что его действия до некоторой степени мотивированы братской ревностью, несмотря на то что он и Джаэль – сироты), осуждает отказ сестры расстаться со своим «альфа-лицом». Когда она заявляет, что это, в конце концов, ее собственное лицо, он фыркает: «У тебя нет права ни на что, что может вызвать Зависть в сердце собрата-преступника»[231]. На это Джаэль отвечает, что красивое лицо можно считать источником радости для других. Ее брат говорит, что, напротив, ей следует подумать о зависти тех, кого раздражает то, что людям нравится ее лицо, а не их и т. п.

Даже когда диктатор объявляет об обязательных катастрофах для увеселительных автобусных поездок и вокруг них возникает ажиотаж, те, кто не успел заказать билеты, возмущаются тем, что не каждый может получить удовольствие, испытав этот новый риск, и это несправедливо и противоречит принципу равенства.

В этом утопическом обществе есть только два типа людей: те, кто произошел от своих родителей естественным путем, и государственные младенцы. Однако семьи с детьми не вызывают уважения, поскольку наличие детей дает им подозрительное чувство индивидуальности[232]. Запрещено также использовать слово «мой», вместо которого на самом деле должно было быть выражение «на моем попичении»[233]. Однако постепенной ликвидации «альфа-лиц» недостаточно. Ниже средних, довольно приятных «бета-лиц» находятся несколько менее приятные «гамма-лица». Поэтому возникает новое протестное движение, Лига за лицевое разоружение; ее цель – отменить «бета-лица», которым государство разрешило оставаться чересчур привлекательными. В своей знаменательной и язвительной сатире на реальных реформаторов Хартли заставляет недовольных бет восстать против «бета-лиц» на том основании, что существование гамм, чье присутствие причиняет бетам страдания, вызванные чувством вины, несправедливо. Все должны выглядеть совершенно одинаково. Обездоленных лиц быть не должно[234].

В своих статьях, направленных на свержение этой системы, Джаэль требует выравнивания здоровья: никто не должен чувствовать себя слишком хорошо[235]. И конечно, вскоре она начинает требовать контроля за языком, потому что никто не должен писать лучше других или выражаться более изысканно, чем другие. В будущем должны быть разрешены только самые простые слова[236]. Проводившуюся в Третьем рейхе кампанию против использования в немецком языке иностранных заимствований, которая была обязательной для школ, можно было бы считать предвестником этого аспекта утопии.