Зависть: теория социального поведения

Зависть воспринимается как неизбежная спутница любой известности, не только литературной. Например, Цильзель рассказывает, что в середине XV в. Эней Сильвий Пикколомини упоминает как о чем-то совершенно естественном о том, что кондотьер Пичинино немедленно должен начать завидовать своему знаменитому confrère[244] Сфорце. Цильзель также упоминает о значении интриг завистников, описанных в автобиографии Бенвенуто Челлини, и об интригах Браманте против Микеланджело. Цильзель считает это отчасти следствием института покровительства. Представляется совершенно понятным, что конкуренты, зависящие от ограниченного и распределяемого на основании прихоти ресурса покровителя, обуреваемы особенно острой завистью. Ведь то, с чем они сталкиваются, – это прообраз закрытой экономики в понимании социализма XIX и XX вв., где зависть фигурировала в качестве принципа распределения. Социалисты были неспособны поверить в постоянный рост национального дохода, который привел бы к уничтожению бедности, и вследствие этого уделяли первоочередное внимание перераспределению. Увеличение налога на процветающих увеличило бы суммы денег в карманах у бедных – этот метод, если бы его применяли последовательно, сделал бы невозможным то повышение жизненных стандартов, которое произошло за последние 100 лет. Однако внутри группы, зависящей от нескольких покровителей, наиболее талантливый человек, который привлекает к себе милость покровителя и соответственно его пожертвования, действительно лишает всех менее одаренных художников и писателей реальных денег. Их зависть разумна и объективно оправдана. С развитием в XX в. институциональной формы покровительства, в частности, фондов – в Америке и, в более поздние времена, в некоторых европейских странах, – как представляется, зависть между группами находящихся в похожем положении потенциальных благополучателей возникла снова.

Глава 11. Зависть как предмет философии

Примерно до 30-х гг. нашего XX в. философы довольно часто обращались к проблеме зависти, как к одному из неизбежных вопросов человеческого существования. Они стремились дать ей точное определение и описать ее феноменологию. Эта глава не является полным обзором проблемы зависти в истории западной философии; ее цель скорее в том, чтобы продемонстрировать регулярность, с которой поднимался этот вопрос.

Аристотель

В своей «Риторике» Аристотель четко осознает, в какой степени наша зависть направлена исключительно на тех, кто нам ровня, на равных нам. Здесь существенно то, что мы сами на самом деле не желаем иметь то, чему мы завидуем, и не надеемся приобрести это в процессе нашей зависти, но желали бы видеть это уничтоженным в том, что касается другого человека. Чем в большей степени мы равны человеку, с которым себя сравниваем, тем больше наша зависть. Равенство может относиться к рождению, родству, возрасту, положению, социальным отличиям или к имуществу. На самом деле чувство зависти возникает тогда, когда то, чего нам не хватает по сравнению с другим, представляет собой нечто незначительное. Аристотель цитирует Гесиода: горшечник против горшечника. Мы завидуем тем, чье имущество или достижения отражают наши собственные. Эти люди – наши соседи, равные нам. Природа наших неудач прежде всего проявляется в сравнении с ними. Далее Аристотель анализирует соперничество, чувство, которое часто путают с завистью[245].

Фрэнсис Бэкон

Девятое эссе Бэкона, одно из самых длинных из всех 58, носит название «О зависти». В некоторых других эссе он также подчеркивает роль зависти в человеческой деятельности и предупреждает нас против нее, советуя, как лучше от нее уберечься, – например, в эссе о тщеславии, телесных недостатках, а также о восстаниях и бунтах.

Как отмечали многие из биографов Бэкона и комментаторов его «Опытов», нет сомнений, что он сам страдал от зависти других людей и наблюдал ее среди других придворных. Его размышления о проблеме зависти, в которой он видел один из неизбежных и фундаментальных факторов человеческой жизни, содержат важные правила относительно зависти и ее избегания, в то время как он излагает ее суть с поразительным социологическим чутьем.