Зависть: теория социального поведения

В этом и последующих примерах Бэкон имеет в виду в основном придворную жизнь, где люди могут приобрести или потерять благосклонность монарха по самым разнообразным мотивам. Так, он считает, что люди низкого положения меньше вызывают зависть, отчасти из-за того, что к их репутации мало что можно прибавить, «а зависть подобна солнечным лучам, которые согревают берег или холм сильнее, чем ровную поверхность. И по той же самой причине тем, кого продвигают постепенно, завидуют меньше, чем тем, кого выдвинули внезапно и and per saltum [скачкообразно]»[256].

Единственное противоядие против зависти, которое называет Бэкон, – это жалость. Следовательно, те, кто добился почестей тяжелым трудом, большими усилиями и подвергая себя опасностям, в меньшей степени возбуждают зависть. Иногда они вызывают жалость. «Жалость излечивает даже зависть». Поэтому когда политики, достигшие величия, постоянно жалуются на утомительность своих забот, это мудрое и осторожное поведение. Они поступают так не потому, что сами так считают, но для того, чтобы вырвать жало у зависти. Однако следует принимать меры предосторожности; им следует жаловаться только на утомительность тех забот, которые следуют из их обязанностей. Дополнительно взятые на себя чрезмерные обязательства скорее могут усилить зависть[257].

Адам Смит

В своем труде «Богатство народов»[258], проанализировав зависть, злобу и рессентимент, Адам Смит не оставляет сомнений в том, что только сдерживание этого мотива обществом, основанным на законе и порядке, обеспечивает неравенство собственности и, следовательно, экономический рост. Люди действительно могут сосуществовать в атмосфере относительной безопасности даже при отсутствии власти, которая защищала бы их от возникающей из этих страстей несправедливости. Но это не относится к обществу с большим имущественным неравенством.

Всюду, где существует крупная собственность, существует большое неравенство. На одного очень богатого человека обязательно приходится как минимум 500 бедняков. Богатство немногих подразумевает нищету многих, которых часто побуждают посягнуть на владения богатого одновременно нужда и зависть. Только под защитой гражданской власти владелец ценной собственности, приобретенной трудом многих лет или, может быть, трудом многих поколений, может проспать хотя бы одну ночь, чувствуя себя в безопасности. Он постоянно окружен неизвестными врагами, которых он не в состоянии умиротворить, несмотря на то что он никогда не провоцировал их, и от чьей несправедливости его может защитить только мощная рука гражданской власти, постоянно занесенная, чтобы покарать их. Следовательно, приобретение крупной и ценной собственности с необходимостью вызывает возникновение гражданской власти. Там, где нет собственности или где ее ценность не превышает ценности двух-трех дней труда, нет настоятельной необходимости в гражданской власти[259].

Однако Адам Смит совершенно определенно ошибается, полагая, что бывает собственность настолько малая, что ее владелец может не бояться завистливой агрессии.

Иммануил Кант

В своей поздней работе «Метафизика нравов» (1797) Кант анализирует зависть, которую он считает принадлежащей «к тому же отвратительному семейству, к которому принадлежат неблагодарность и Schadenfreude». Эти последние он называет «пороком человеческой ненависти – полной противоположности человеческой любви». Такая ненависть является не «открытой и бурной, а тайной и замаскированной, так что к пренебрежению своим долгом по отношению к ближнему своему добавляется еще и низость; и вследствие этого, страдает также долг по отношению к самому себе». Кант дает законченное выражение философской доктрине и этике ценностей, согласно которым зависть представляет собой антитезу добродетели, отрицание человечности. Его определение является одним из самых полных определений зависти:

Зависть (livor) есть склонность воспринимать с неудовольствием благополучие других, хотя оно не наносит никакого ущерба его благополучию; когда она проявляется в поступке (направленном на то, чтобы лишить блага другого), она называется «квалифицированной завистью», в остальных же случаях – просто недоброжелательством (invidentia); зависть все же представляет собой лишь косвенно злонравный образ мыслей, а именно досаду от того, что мы видим, как чужое благополучие заслоняет наше собственное; потому что мы не умеем оценивать наше благо по его внутреннему достоинству, а делаем эту оценку наглядной, лишь сравнивая наше благо с благом других[260].