Завоевать сердце гения

– Роберт, не надо. Не переводи тему. Репортаж из мастерской это для всех выход. Пожалуйста. В твоей мастерской я буду молчать, как рыба, обещаю!

– Ты помнишь форму одежды?

«Обнаженной или не перекрывать доступ к гениталиям», йобушки-воробушки!

– Ты же не заставишь меня делать это при тебе… – я сглотнула. – Мы ведь обсуждали. Вот на этом самом столе.

– Этот бы наше обсуждение выдержал, – заметил Маккамон. – И нет, я не шучу. Моя мастерская – мои правила. Я не провожу экскурсии для журналистов. Если ты войдешь туда, как журналист, то меня будут допекать такими просьбами до конца дней моих. Нет. В мастерскую всегда входят двое – мастер и его муза.

– «Их всегда двое, мастер и его ученик», Роберт. Стыдно перевирать классику. И ты все-таки смотрел фильмы, раз знаешь фразы из «Звездных войн» наизусть.

– Когда-то смотрел. И теперь ты меняешь тему.

– Я живу здесь. Я… ну… ломаю мебель с тобой. Ты пишешь картины о моих оргазмах. – Матерь Божья! Когда я перестану удивляться этому факту. – Я и так твоя муза, разве нет? Почему мне нельзя войти в твою мастерскую.

– Ты знаешь, почему.

– Но я не хочу… делать это там сама! Никогда, слышишь?

– Я мог бы подобрать для тебя особенную кисточку.

Да он издевается?!

У меня даже давление скакнуло от таких предложений.

– Так они же дорогие?

– Окупятся, – спокойно ответил он. – Картины у меня тоже недешевые…

Я поерзала на кровати. Остро ощутила, что на мне была только шелковая пижама в крупный горох – а состояла она из топа и шортиков. Хотя моих голых ног Роберт не видел, я укрывалась до талии одеялом. Сейчас и вовсе хотелось спрятаться под одеялом с головой.

А еще не могла понять, он сейчас флиртовал со мной или мне это только кажется?

– Что ж… – протянула я, а он весь напрягся. – Значит, буду писать статью.

Маккамон поднялся, чтобы сменить карандаш.

Тот, что был в его руках, после моего ответа он переломил пополам.

⁂

– Что это? – спросила я за завтраком на следующий день, указав на ворох одинаковых конвертов, которые Томас лихо смахнул в мусорную корзину, стоило Маккамону качнуть головой. – И почему вы их выбрасываете?

Неужели у гениев тоже есть навязчивые поклонницы? Или музы?

Маккамон явно не привык давать отчеты о своих действиях, кому-либо еще, а Томас никаких вопросов, я так понимаю, годами не задавал.

– Не отстанешь? – только и вздохнул гений.

– Нет, – твердо ответила я.

– Это театральный режиссер не теряет надежды, что я помогу ему с декорациями.

А режиссеру явно не занимать упорства!

– Но ты ведь эм… своеобразно рисуешь?

Мягко говоря.

– Это современная постановка, там много секса, обнаженных актеров, – ответил Роберт, – поэтому ему вполне подошла бы моя абстракция.

– Он просит тебя помочь бесплатно?

– Нет, он даже заплатит. Любую цену, как говорит.

Ага, картины стоит миллионы, а сколько работа над декорациями?

– А что потом будет с этими декорациями?

– Сказал, что выставит на аукцион, а средства отдаст на благотворительность.

Определенно, этот человек нравится мне все больше!

– И почему ты не хочешь помочь ему?

– Нет, Денни, даже не начинай.

– Но почему, Роберт? Это, как ни крути, благое дело! Человек вон даже не отчаялся, пишет тебе и пишет. А ты вместо того, чтобы помочь и ему, а потом и нуждающимся, выбрасываешь его письма. Скажи ему, Томас!

Томас снисходительно улыбнулся, но промолчал.

Маккамон оттолкнул от себя вилку и, сложив руки на груди, выпрямился.

– То есть ты тоже считаешь, что нужно согласиться? – спросил он Томаса.

– Насколько я знаю, – тихо ответил Томас, – мать Андрэ Когана умерла от рака и с тех пор он поддерживает многие фонды такого плана. Хотя его постановки то и дело запрещают, потому что они… ну, своеобразные, его это не останавливает.

– Один гений-извращенец нашел другого.

– Ну спасибо, – сказал Маккамон, глядя на меня.

– Я сказала это вслух? О, прости!

Томас отвернулся к плите, и я видела, что его плечи тихо подрагивали от беззвучного смеха.

Роберт «Грозовая туча» Маккамон все еще сидел хмурым.

– Я подумаю, – наконец, сказал он.

Не отказался – уже хорошо.

Я потянулась за вторым пончиком. Их доставили сегодня утром, целую коробку к кофе на завтрак.

После болезни Маккамон временно, как он подчеркнул трижды, решил сделать послабление. В этой обители Здорового Образа Жизни поедание жирных пончиков с шоколадной глазурью ощущалось прямо-таки святотатством. Из-за этого они казались еще вкуснее.

Маккамон бросил взгляд на оставшиеся в коробке пончики. А я благосклонно сказала:

– Если хочешь, бери. Всё равно не съем. Чем сегодня займемся?

– Я буду работать.

– Но сегодня же воскресенье!

– Такой же день, как и остальные, – пожал плечами гений. – А тебе не нужно? Ты разве закончила статью?

– Почти.

– Значит, как раз допишешь.

Я наклонилась ближе к нему.

– Один умный мужчина сказал, что на седьмой день недели нужно отдыхать. Ты ведь не будешь с ним спорить?

– Не факт, что он был мужчиной, – только и ответил Маккамон.

– Сжалься! Я провела почти три дня в постели и не хочу сидеть взаперти. И хочу, чтобы ты составил мне компанию.

Маккамон не был бы самим собой, если бы не переходил сразу к главному.

– И куда ты хочешь пойти?