Завоевать сердце гения

– Почему-то я тебе не верю, Денни, – улыбнулся он.

Стоило Роберту коснуться моих губ, как я тут же ответила ему, надеясь, что на этом разговор и кончится. Не хватило мужества прервать легкий, нежный поцелуй. Начать говорить – тем более.

Как сделать так, чтобы не было никакого откровенного рассказа о прошлом и не было даже самого прошлого? Пусть нас связывает только страсть и моя несостоявшаяся карьера музы. Больше ничего особенного, пожалуйста, Господи.

Мы целовались до тех пор, пока в кабинете не стемнело. Время перестало существовать и ощущаться. Никто из нас так и не оторвался, чтобы включить хоть какой-то свет – настенные бра или настольные лампы, не говоря уже о верхнем свете.

Я сгорала в его поцелуях, отчаянно надеясь, что желание сотрет из головы все те лишние знания о прошлом Маккамона, до которых я так надеялась когда-то добраться. Поцелуи становились все отчаяннее, но проклятый разум лихорадочно примеривал прошлое Роберта к моему собственному, как две давно потерянные детали головоломки.

И они, черт возьми, сходились.

Кружилась голова и изнемогало от желания тело. А сердце колотилось так быстро, что болело в груди.

Я отлично понимала желание Роберта отстраниться от того, что приносило удовольствие, чтобы наказать себя. Ведь последние двенадцать лет я занималась тем же.

Когда Роберт отстранился, кабинет уже тонул во мраке. Синева в его блестящих глазах стала глубокой, как бездна океана.

– Денни… – прошептал он севшим голосом, продолжая касаться моих губ, как будто не в его силах было отвлечься, отстраниться.

Его темный блестящий взгляд препарировал душу.

Не могу говорить. Больше не могу. Впиваюсь в его губы поцелуем, прерывая любую попытку. Сегодня мой разум не должен одержать верх над желаниями тела. Хотя бы не сегодня.

Запустив пальцы под футболку, глажу кожу на его животе. А после подхватываю края футболки, и Роберт сдается, поднимает руки, позволяя себя раздеть.

Чувствую, как тесно в его штанах. Он хочет меня, но медлит, потому что не до конца понимает мое состояние. Дай ему волю, и он будет пытать меня всю ночь вопросами. И я обязательно сдамся. Не только я разрушила его барьеры, только что он разрушил мои – те, за которыми я пряталась все эти годы.

Завтра я буду создавать их заново. Но сегодня… Эта ночь моя.

Соскальзываю с его колен и тяну за язычок молнии на боку платья. Роберт не сводит с меня глаз. Освобождаю одно плечо, потом второе, стягиваю платье до самых колен и перешагиваю через него, оставаясь в белье.

Роберт изучает мое тело снизу-вверх, от щиколоток до плеч. А после рывком притягивает к себе, и я снова оказываюсь на его коленях.

Рядом с ним все чувства обостряются, и меня прошивает током удовольствия. Он языком ласкает мою грудь, иногда прикусывая сосок, а пальцами играет со второй, чем доводит меня в считанные секунды буквально до исступления.

Скребусь пальцами по пуговицам на джинсах, и хотя, сидя на нем, расстегнуть их не так просто, одолев несколько, проникаю под одежду.

Роберт сдавленно стонет и смотрит на меня затуманенным взглядом. Уточняет в последний раз – уверена ли я, что хочу здесь и так? Упираюсь коленями по обе стороны от его бедер и приподнимаюсь, чтобы дать ему место для маневра. Да, я хочу. Я так давно этого жду.

Маккамон стягивает с себя джинсы вместе с бельем, а после проводит ребром ладони по моим трусикам.

Сама отвожу их в сторону и качаю бедрами, дразня Роберта. Сама направляю его в себя. Медленно опускаюсь, но боль не дает расслабиться. Я слишком спешила и теперь не готова принять. Он слишком большой для меня.

Первый раз. И чтобы не вышло? Нет уж!

Упрямо, невзирая на боль, все равно пытаюсь оседлать его, но Роберт подхватывает за талию, пересекает кабинет со мной на руках и усаживает на край стола.

И сметает со столешницы все лишнее на пол.

А после разводит мои ноги, нагибается и медленно ведет языком сверху вниз.

Я выгибаюсь в немом крике, упираясь в стол локтями. В панорамном окне во всю стену горит тысячей огней Манхэттен, а мужчина передо мной возносит меня на седьмое небо наслаждения, вытворяя что-то невероятное языком и руками между моих ног.

Маккамону удается выбить все лишние мысли из моей головы. Все мои желания сосредоточились ниже, где жалит его язык, проникая в меня все глубже.

Впервые я кричу так громко, что меня, наверное, даже хорькам в кладовой слышно. Дрожь выгибает тело дугой, когда он вводит в меня два пальца, стараясь подготовить к тому, чтобы я могла принять его самого. Пожалуй, из всех моих мужчин именно Маккамона природа одарила щедрей всего.

Я плавлюсь в его руках, но он только подводит меня к краю и не дает кончить. Дразниться, все сильнее распаляя. Его руки странствуют по моим разведенным бедрам, животу, груди, а после снова возвращаются туда, где я хочу их больше всего.

Пульсация усиливается, жар растекается по венам. Я беснуюсь внутри, но из горла вырываются только всхлипы. Я податливая глина в его руках, и как же сильно мне бы хотелось, чтобы так было всегда.