Завоевать сердце гения

Я упала перед ним на колени, коснулась волос, и пальцы тотчас окрасились в красный. Кровь была обжигающе горячей.

– Я ведь предупреждал, что все, что должно волновать его в жизни, это творчество.

Эйзенхауэр отшвырнул топор с окровавленным обухом и тот с грохотом полетел в темный угол.

– Ты убил его?

Он хрипло рассмеялся.

– Нет, если бы я хотел его убить, то ударил бы острой стороной. Теперь свяжи его. И не думай, что я не смогу проверить твои узлы.

Он швырнул мне моток веревки.

Меня трясло. От холода и страха. Мокрое платье липло к телу. В нос бил запах крови с железным привкусом.

Так не должно быть, стучало в голову. Не может так все кончится.

Франсуа вцепился, как ястреб, в мои запястья. От него сильно пахло алкоголем.

– Ты пьян. Не совершай ошибку, – процедила я.

– Ошибку? Я обеспечиваю себе безбедную старость, а Роберту посмертную славу. Совсем это и не ошибка.

Я почувствовала, как волосы на руках встают дыбом. Он сказал, посмертную?!

Франсуа велел мне вытянуть руки перед собой, достал из кармана широкую липкую ленту. Склеил мои запястья, а после, нагнувшись, откусил скотч зубами.

После не отошел и рук тоже не убрал, как бы я не надеялся. Замер передо мной, хотя голова при этом была повернута немного в сторону, как будто смотрел на кого-то за моей спиной.

– Чем ты его так зацепила, а? Неужели такая хорошенькая? Я бы так не сказал, – холодные пальцы скользнули по глазам и губам.

Я отшатнулась от этого обшаривания, но Эйзенхауэр удержал меня на месте, второй рукой вцепившись в запястья.

– Что тебе нужно, Франсуа? – процедила я.

Зубы отбивали чечетку.

– Зрение! – рявкнул он. – Сможешь вернуть мне зрение?! Нет? Так заткнись, ради Бога, а то липкой ленты еще много.

Он отвернулся от меня и его занесло в сторону, он качнулся и тут же выпрямился, схватившись за спинку дивана. Может быть, пьян он куда сильнее, чем кажется.

– Схвати за ногу, – приказал хрипло.

– Кого?

– Да не меня же! Нужно оттащить его на кухню, – он пнул бедро Роберта.

– Я не… Я не смогу, Франсуа.

Он снова повернул ко мне белое, как снег, лицо. Медленно потянулся к солнечным очкам.

Его переносицу пересекал глубокий темный шрам. Молочно-белые глаза глядели в пустоту. Франсуа заговорил:

– Я видел той ночью машину, в которой сидели твои родители. Зеленый «форд», верно? Твоя мать была еще жива.

Сердце ушло в пятки. Я мотнула головой, а кислый привкус во рту после того, как меня рвало в участке, усилился.

– Она умерла… Мне сказали, она умерла сразу после столкновения.

Франсуа оскалился. Только нижняя часть его лица была живой и подвижной, верхняя с застывшими глазами без радужки внушала ужас.

– Хочешь знать, как она умерла?

Хочу ли я? Я не ответила. Франсуа решил, что это и есть ответ.

– Схвати его за ногу и помоги оттащить на кухню. Мне надо… сесть, – Франсуа приложил руку ко лбу.

В гостиной белели чехлы на дюжине вариантов, куда можно сесть.

– Садись тут, – сказала я.

– На кухню! – рявкнул Франсуа.

Нагнулся и подхватил обеими руками правую щиколотку Роберта в кожаных штанах. Указал на вторую ногу.

– Хочешь наконец узнать, что произошло той ночью? Помоги.

Я сделала эти несколько шагов, держа связанные руки перед собой. Роберт лежал на спине, глаза закрыты. Грудь медленно и рывками вздымалась. Господи, пусть он останется жив.

Вцепилась в ногу. Со связанными запястьями это оказалось непросто.

Франсуа резко потянул тело на себя. На паркете, где лежал затылок Роберта, осталось багровое пятно.

Он застонал.

– Я же говорил, что живой.

– Ты разбил ему голову. Здесь все в крови.

– Да и ладно, – отмахнулся Франсуа. – Иди вперед. Откроешь дверь. И не надейся, что я врежусь лбом во что-нибудь. Я знаю этот дом, как свои два пальца.

– Почему мы должны идти именно на кухню?

– Не надоедай. Помни о скотче.

На кухне был все тот же бедлам, что и утром. Здесь мы целовались и едва не перешагнули черту. Теперь Франсуа втащил сюда тело Роберта. По виду голова осталась целой, хотя крови было много, открытой раны не было, слава Богу. Если бы хотел, Франсуа мог бы ударить Роберта острой частью топора и после такого удара он прожил бы недолго.

Франсуа нуждался в Роберте. Но какие у него планы? И зачем нам кухня?

Мой телефон все еще оставался в сумочке через плечо, как и купленный перед походом в участок телефон Роберта. Может быть, я смогу дотянуться незаметно для Франсуа и нажать на экстренную кнопку. Он ведь слепой, в конце-то концов!

На кухне оказалось неожиданно темно. Окна были закрыты ставнями. Сквозь щель было видно, что тучи уже заволокли небо, а электричество, похоже, так и не дали. Хотя Роберт, пока я пропадала в примерочной, подбирая необходимое для задания платье, снова связаться с коммунальными службами. И те обещали в считанные часы решить заявку.

Франсуа свет и так был ни к чему. Заперев за собой кухонную дверь, он подтащил Роберта к шкафчику, вытянул его руку и закрепил липкой лентой запястье. Это не было так уж надежно, при желании, если Роберт очнется, приложив достаточно силы, он сможет выдрать крепления ручки из дверцы, но Франсуа почему-то не заморачивался.

Что же он задумал?