Завтра будет иначе (СИ)

Теперь музыку в уши, и полчаса черно-белого пейзажа и на удивление ровной дороги под колесами. Помню, прошлой зимой приходилось трястись по выбоинам и кочкам, но к лету трассу отремонтировали, новый асфальт был ровным и белесым от изморози. Наверное, ездить тут на собственном автомобиле очень приятно.

Конечная остановка находится в самом центре поселка, оттуда до больницы всего пять минут пешком – к счастью, на сигарету времени не хватает. Иначе я так никогда не брошу. Да и ей никогда не нравился запах табака, даже сейчас, я уверен, она его почувствует.

На охране просят паспорт, тщательно записывают фамилию и время визита в регистрационную книгу, коротко и лениво пересказывают правила поведения в больнице. Я их знаю и без того, сколько раз уже слушал, да и в моем случае все эти слова вообще бесполезны.

Больничные коридоры здесь довольно широкие и светлые, хотя это и не евроремонт. Только окна еще лет пять назад, насколько знаю, были заменены на пластиковые, на этом все обновление и закончилось, лишь изредка приезжала бригада ремонтников менять перегоревшие лампы и подкрашивать побелкой стены. Зеленые растения в вазонах придавали больнице уют и почти домашний комфорт, как и ковры, и развешенные по стенам рисунки в дешевых рамках – почти детские каракули в ярких цветах. Мне всегда было страшно на них смотреть и понимать, что это дело рук людей вдвое, а то и больше, меня старших.

- Славочка… - Анна увидела меня первой, поднялась навстречу из кресла в общем холле, где кроме нас находилось еще несколько человек, занятых своими делами. – Мне сказали, что ты зайдешь, но чтобы прямо в понедельник…

Женщина улыбалась и обнимала меня, усаживая на свободный диван. Анна старше меня всего на пятнадцать лет, и выглядит еще вполне молодо, если бы не седые ниточки в волосах, заметные только вблизи, и напоминающие нам обоим, от чего они там появились. О том происшествии мы никогда не говорим напрямую, но неизменно перед моим уходом Анна спрашивает, захожу ли я к Иринке. Не сомневаюсь, что в этот раз будет точно так же.

Мы разговариваем некоторое время о ней, о том, как ей живется здесь, в психиатрической больнице. Нет, Анна не больна, если только не считать частые депрессии, но возвращаться на старую квартиру, ту самую, где мы с отцом прожили полтора года, она просто не в состоянии. Находясь в одиночестве больше часа, она начинает паниковать и чуть ли не биться в истерике. Сам я этого не видел, конечно, но медсестра рассказывала достаточно живо… Ей нужна компания, пускай это даже общество душевнобольных.

- А как твои дела? – наконец спрашивает Анна, кутаясь в клетчатый плед. – Еще не живешь отдельно?

Я покачал головой, поджав губы. Отец – еще одна неприкосновенная тема в нашем общении, мы оба помним о его существовании, но пытаемся и словом об этом не обмолвиться. Рассказываю ей о переезде, стараясь не упоминать свадьбу, жалуюсь на долгую дорогу к университету, которую теперь приходится преодолевать каждый день. Упоминаю Ваню, как своего сводного брата, и Анна напрягается, но быстро приходит в себя, когда я объясняю, что ему почти восемнадцать, и летом он будет поступать куда-то в другой город, как он сам говорил матери.

Представляю, как ей тяжело слушать о моей, в общем-то, обычной, жизни. Слушать и знать, что мой отец, которого она когда-то любила, а сейчас, наверное, ненавидит, все еще рядом со мной и у него никаких проблем. О ней даже не вспоминает, хотя мы уверены, что это и к лучшему, ведь неизвестно, в какое состояние поверг бы Анну его внезапный приезд. Нет, папаша забыл про свою вторую жену точно так же, как забыл про первую, мою мать, после ее смерти.

- Ты устроился на работу, Слава? – удивляется женщина, когда я с сожалением упоминаю, что надо уходить, ведь смена не ждет. – Какой ты молодец…

Мы еще немного поговорили о моей работе и о ее досуге, Анна даже показала собственные рисунки, тоже украшавшие стены больницы. Ее творчество хоть и не было особенно профессиональным, но все-таки выгодно выделялось на фоне остальных каракуль и почеркушек: черно-белые зарисовки пейзажа, скорее всего, того, что она видела за окном. Я узнал высокий больничный забор с металлическими воротами для въезда автомобилей. Да уж, в эти работы не мешало бы добавить ярких красок… как и в ее жизнь.

- Славочка, спасибо, что ты приехал, - сказала она, когда мы уже были возле выхода и я застегивал куртку на молнию. - Будь осторожен там, ладно?.. – в ее словах мне послышалась недосказанность, словно она имела в виду не совсем обычную осторожность. – Если что, помни, что я твой друг.

Я немного прифигел, ведь раньше Анна ни о чем подобном не говорила ни разу, только желала удачи и давала наставление на будущее. До сих пор я даже не задумывался, кем она меня считает, кто я для нее, и кто для меня она сама. Даже сейчас на этот вопрос нет ответа, а приезжаю я, чтобы хоть как-то загладить вину отца.

- И зайдешь к Иринке, когда потеплеет, ладно? – в ее голосе беспокойство, настоящее и неподдельное, и это заставляет сердце болезненно сжаться.