Завтра будет иначе (СИ)

Противное чувство внутри говорило, что рано или поздно мне все равно придется посетить квартиру. Сегодня вечером, когда я вернусь с работы. Или завтра утром перед университетом. Все равно вернусь сюда, как бы мне не хотелось этого делать. Поэтому я пошел сейчас, стараясь не смотреть никому в глаза и верить, что к квартире тети Лены вся эта канитель не имеет никакого отношения, хотя подсознание заранее настраивало меня на худшее. Так всегда было, наверное, не только у меня – настраиваешься на самый отвратительный вариант развития событий, чтобы потом обрадоваться собственной ошибке. Ну а если все действительно так плохо, как ты думал, то ты уже к этому готов и воспринимаешь удар не так болезненно.

Пока я поднимался по лестнице, на душе становилось противно и холодно. Я слышал голоса откуда-то сверху, слов было не разобрать, только интонации – кто-то кого-то успокаивал, оставаясь серьезным, кто-то истерично кричал, срываясь на хрип. Приходилось заставлять самого себя сделать каждый шаг, мысленно уговаривать – «Давай, ты же мужик, давай же»…

Дверь квартиры распахнута настежь, голоса доносятся изнутри. Вижу мужские спины, полицейская форма, папка у кого-то в руках. Меня замечают, останавливают:

- Вы Мирослав? Не ходите туда сейчас, - спокойный и чуть уставший тон, в то время, как я сам заведен не на шутку.

- Что значит – не ходить?! Что случилось?! – на мой повышенный голос отзывается тетя Лена, кричащая, чтобы меня немедленно впустили. Прорываюсь в коридор, там тоже полно людей – еще один полицейский, Ванин друг, тот самый, с которым мы уже «знакомились», врач в потрепанном халате. И сама Лена, но если бы я не слышал ее голос, то ни за что бы не узнал. Женщина была в слезах, ее душили рыдания, в то время как доктор поил успокоительным. Размазанная по щекам тушь, дрожащие руки, истеричные нотки в голосе, которым она отказывалась от лекарств…

- Теть Лен, ну что случилось, говорите!.. – мне стало ужасно страшно за нее и даже за Ваню, и я рванулся к ней, отталкивая кого-то с пути. Опустился перед ней на колени, сжимая руками ее холодные ладони и заглядывая в глаза.

Только не плачь, умоляю, только не женские слезы. Дайте уже ей эти таблетки, или валерьянки в воду накапайте, почему все стоят, как истуканы? Что здесь делает этот парень, потерянный с застывшим взглядом? Почему мне никто ничего не объяснит?!

- Теть Лен, что-то с Ваней, да?.. Где он? Что случилось?.. – я немного утихомирился, стараясь держать себя в руках хотя бы ради Лены, по которой уже видно было – еще чуть-чуть, и снова ударится в истерику.

Она только качала головой и молча плакала, будучи не в состоянии ответить внятно, кивала куда-то на дверь в комнату. Отобрав у врача стакан с водой, я чуть ли не насильно заставил ее выпить пару глотков, даже не надеясь, что это поможет женщине прийти в себя, а потом поднялся, направившись к той самой двери, собираясь, наконец, выяснить, что же случилось такого серьезного. Хотя подозрения уже зародились в груди, но я всеми силами пытался подавить в себе эти мысли.

- Туда нельзя входить! – сзади меня дернули за плечо, спереди перекрыл дорогу мужчина в халате. – Будьте добры, потерпите немного, сотрудникам органов нужно будет переговорить и с Вами.

Наверное, по моему лицу было понятно, что я сейчас просто взорвусь, потому что кто-то подцепил меня под локоть, уводя на кухню, усадил на стул и налил воды из-под крана. Я залпом выпил половину кружки, поднял горящее от напряжения лицо к полицейскому, раскрывшему папку с документами.

- Что…

- Пожалуйста, не переживайте и успокойтесь, я задам Вам несколько вопросов и все объясню.

И он объяснял, неторопливо и размеренно, официальным языком. Уткнулся взглядом в бумаги и на меня даже не смотрел, будто читал текст оттуда. Оказалось, я опоздал всего на каких-то полчаса. Если бы чертов автобус не поломался на дороге, скорее всего успел бы вернуться домой вовремя, и ничего бы не случилось. Теперь стоило благодарить Василия Петрова, зашедшего к Ване и вызвавшего полицию. Состояние самого Вани оценивается как удовлетворительное, сильный шок и телесные повреждения. Увидеть его мне не дали, сказав, что сейчас с ним находится психолог, а «пациент» не пожелал лицезреть даже собственную мать, из-за чего у той и случился нервный срыв.

Отец сейчас в гостиной, какой-то майор, фамилию я даже не запоминал, составляет протокол. Вроде бы, тот признает свою вину. Но суд все равно состоится, потому что Ваня еще не совершеннолетний. Мне тоже надо будет присутствовать, как и Лене, повестку пришлют почтой в течение двух недель от сегодняшнего дня.

Я воспринимал информацию, как компьютер, бесстрастно и молча. Думать совершенно не хотелось, я боялся, что стоит мне поддаться хоть малейшей волне эмоций, и накроет с головой, так, что потом не скоро выберусь. Я методично отвечал на вопросы, рассказывал о своем отце, пил воду, смотрел в стену и мечтал, чтобы это все происходило не со мной.

***