Завтра будет лучше

На лице мистера Прентисса мелькнуло разочарование. Потом он улыбнулся, взял ее руку в обе свои и сжал.

– Я рад, Марджи. Очень рад.

Она не слышала этих слов. Ее оглушил электрический разряд от его прикосновения.

– Спасибо.

Он медленно выпустил ее руку.

– Я всегда хотел жениться и иметь много детей.

– Еще не поздно.

– Это вопрос, – сказал он. – Я люблю детей. По-моему, только ради них и стоит вступать в брак. Для меня было бы важно знать, что дети будут.

Марджи почувствовала: этими словами он выражает какое-то сомнение в себе.

– Некоторые люди женятся просто для компании.

– Для компании? – воскликнул мистер Прентисс почти с горечью. – Компании у меня уже было столько, что хватило бы на две жизни.

– Гм, да… – пробормотала Марджи, смущенная его тоном. – Я бы хотела, чтобы у меня родилась девочка.

– Я бы тоже предпочел иметь только дочерей. Сына боюсь воспитать так, что он возненавидит свою мать.

Марджи не спросила почему. Ей было понятно.

Возвращаясь домой на трамвае, она подумала: «Что это на меня нашло? Прихожу в такое возбуждение только оттого, что мужчина пару секунд подержал меня за руку! Этак и до распущенности недалеко. – Ощутив при этой мысли приятный страх, она прямолинейно заявила себе: – Все дело в том, что я недостаточно сплю с мужем».

Глава 31

Марджи гордилась своей округлившейся грудью. Она восхищалась собой. Но этого было недостаточно. Ей хотелось, чтобы Фрэнки тоже смотрел и восхищался.

– Погляди! – сказала она, встав перед ним в одной комбинации.

– На что? – спросил он.

– На мой бюст.

– А что с ним?

– Он стал пышнее.

– Ну и?

– Так красивее. И у меня не будет проблем с кормлением.

– Это хорошо. – Фрэнки отвернулся, как бы показывая, что разговор окончен.

– Потрогай! – скомандовала Марджи.

– Не глупи.

Она взяла руки мужа и приложила к своей груди. В первую секунду он инстинктивно согнул пальцы, но потом выпрямил их и растопырил. Марджи отпустила его и внезапно рассмеялась. Он одновременно испытал облегчение и рассердился.

– Ну! Скажи это! Скажи то, что сейчас подумала!

Это требование озадачило Марджи.

– А что подумала?

– Что если я этого не сделаю, сделает кто-нибудь другой.

– Не было у меня таких мыслей! – возмутилась она. – К тому же я никого и не знаю, кроме тебя. – При этих словах ей вспомнился мистер Прентисс.

Надев купальный халат, Марджи туго подпоясалась. Фрэнки расслабился, зная, что больше от него ничего не потребуется. Но в глубине души он застыдился этого чувства облегчения и попытался загладить вину.

– Я заметил, – сказал он, – что одежда стала сидеть на тебе лучше.

– Да, – согласилась она и с беззастенчивой гордостью добавила: – Теперь я могу надеть самое дешевое платье из магазина, а выглядеть будет так, будто специально по мне сшито.

Тщеславие Марджи касалось не только одежды, оно уходило корнями глубже. Чувствуя, что стала очень женственной и привлекательной, она шагала по улицам с высоко поднятой головой.

Марджи была довольна жизнью: сытая и одетая, имела крышу над головой и выполняла свое женское предназначение. Она чувствовала, что большего хотеть не следует. Конечно, ей хотелось большего, но это были только мечты, а не то, за что она сейчас могла бы бороться. Она хотела любви и дружбы… Впрочем, Фрэнки, как умел, любил ее и, как умел, был ей другом. Может, думалось ей, это все, чего можно ожидать от супружеских отношений. Так или иначе, она, откровенно говоря, ощущала себя не вполне удовлетворенной физически. Кроме того, ей была нужна безопасность, ей был нужен собственный дом (из которого ее не попросят съехать и за который не поднимут арендную плату), ей хотелось уверенности в том, что пища будет всегда и что не придется говорить ребенку: «Ешь и радуйся, а то и этого не будет». Нет, думала Марджи, дети не должны благодарить судьбу ни за хлеб, ни за кров, ни за родительскую заботу: все это принадлежит им по праву.

Свои дни Марджи заполняла работой по дому и шитьем приданого для младенца. С особым удовольствием она стелила постель: теперь это стало для нее приятным ритуалом благодаря радостным мыслям, которые ее посещали. «Года через два, – думала она, – за мной везде будет ходить маленькая девочка. Глядя, как я расправляю простыни, она станет делать ручонками такие же движения, и я ни разу не скажу ей: „Уйди, ты мешаешь“, я скажу: „Вот умница!“»