Завтра будет лучше

В заключение Фрэнки показал Марджи счет из погребального бюро. Она прочла: «Предмет оплаты: Мэлоун (младенец), погребение». Чуть ниже стояла продолговатая печать со словом «оплачено», чьими-то инициалами и датой, вписанной чернилами. Сверху Фрэнки положил две залоговые квитанции.

– Чтобы заплатить за это, – сказал он, – мне пришлось отдать все, что я смог наскрести. К сожалению, я был вынужден заложить твои часики и серебро. Другого выхода не нашел.

Отпихнув от себя горку счетов, уведомлений и квитанций, Марджи встала.

– Хочешь лечь спать? – спросил Фрэнки.

– Сначала напишу своему прежнему боссу.

– Зачем?

– Может, он возьмет меня обратно на работу.

Фрэнки очень аккуратно сложил все бумаги в стопку и убрал в ящик кухонного стола. Потом молча прошел в комнату, опустил кровать, достал из шкафа постельное белье. Марджи подошла к нему.

– Это поможет, – сказала она. – Моим жалованьем мы расплатимся с долгами. Нам надо как-то выбираться, иначе увязнем на всю оставшуюся жизнь.

Фрэнки продолжал молчать. Он прошел в ванную и, оставив дверь открытой, включил воду. Марджи вошла: он мыл руки – ритмично, болезненно-медлительными движениями, как делала она сама, когда ее родители ссорились. Подойдя к нему сзади, она обняла его за талию и посмотрела на его отражение в зеркале аптечного шкафчика.

– Почему ты так сильно против этого возражаешь, Фрэнки? Сейчас многие замужние женщины работают, времена изменились. Никто уже не посмотрит на мужчину косо, если жена не сидит дома. Особенно когда детей нет.

Фрэнки стряхнул легко обнимавшие его руки, одним резким движением закрыл кран, взял полотенце, тщательно вытерся и только потом ответил:

– Что ты пытаешься сделать?! Прикончить наш брак?!

Он бросил полотенце на вешалку, но промахнулся, и оно упало на пол.

Марджи подумала: «Моя работа нашему браку не навредит. Он трещит по швам с того момента, когда я тебя обняла, а ты в первый раз меня оттолкнул».

Она медленно подняла полотенце, потом еще медленнее расправила его и повесила на место. Фрэнки стоял в комнате у окна с таким видом, будто ждал ее.

– Марджи, что ты со мной делаешь?

Она насторожилась, почувствовав, что грядет ответ на ее недооформившиеся мысли, на туманные вопросы.

– Я всегда хотел содержать жену как нормальный мужчина. И у меня бы это получилось, если бы не ребенок. Не пойми меня неправильно: родись он живым, я бы старался обеспечить его так же, как стараюсь обеспечить тебя. Я бы все для него сделал, что в моих силах.

«Но полюбить его ты бы не смог, – подумала Марджи, – как не можешь любить меня».

– Я с самого начала был прав: таким людям, как мы, дети не по карману. Имел бы я работу получше, жалованье побольше – тогда бы другое дело. Я знаю, что ты не можешь посмотреть на все это с моей точки зрения. И все же я прав. Многие люди сказали бы то же самое.

«Да, он прав, – подумала Марджи. – Есть такой класс: образованные, обеспеченные альтруисты, для которых это профессия или хобби – просвещать массы. Они бы одобрили то, что говорит Фрэнки: не надо рожать, если для детей не созданы благоприятные материальные условия».

Но она, Марджи, тоже чувствовала себя правой в желании иметь ребенка. Оно было превыше экономической логики, оно коренилось в природе – в стремлении человеческого рода к продолжению своего существования. Марджи знала женщин, которые говорили: «Конечно, я хочу стать матерью. Но только тогда, когда мы сможем дать ребенку все». Она считала, что они просто боятся и прячут свою трусость за современными клише.

Спорить с Фрэнки о том, кто прав, Марджи не стала. Когда не правы оба, из этого проистекают тяжелые ссоры. Однако еще тяжелее они оказываются, когда правы оба. Так или иначе, все уже закончилось, и спорить не имело смысла.

– Ты кое-что сказал… Что ты имел в виду, когда спросил меня, что я с тобой делаю?

– Не бери в голову.

– Нет, Фрэнки, я должна знать. С твоей стороны было бы честнее, если бы ты объяснил мне с самого начала. Я знала, что с нашим браком что-то не то, но не знала, что именно.

Марджи села рядом с Фрэнки на кровать и стала ждать. Через некоторое время он, не глядя на нее, заговорил: