Завтра наступит, я знаю

А вместо морозного ядреного дня ее со всех сторон окружила невыносимо душная полутьма.

Глава 5

О чудо! Какое множество прекрасных лиц!

Как род людской красив! И как хорош

Тот новый мир, где есть такие люди!

Уильям Шекспир. «Буря»

О дивный новый мир…

Олдос Хаксли

Регина даже испугаться не успела. А потом и не смогла. Вопрошавший громила выдохнул прямо ей в лицо — да-да, выдохнул, как джинн из какой-то полузабытой детской сказки — клуб сизого дыма. И тотчас стало безразлично, что там с ней сейчас сделают и куда поволокут: отупение нашло почище больничной апатии, когда, хоть вяло, но она могла чему-то удивляться или тревожиться. Сейчас же — будто разом загасили эмоции. Вместе с ними пропало, растворилось вполне понятное и логическое желание сопротивляться. В другое время она нашла бы силы изумиться хотя бы этому — но, увы, не теперь. А потому равнодушно глянула в черные глаза жреца… Почему жреца? Да вот, показался похожим на египетских служителей из «Мумии»… Довелось как-то посмотреть за компанию с Жанкой этот шедевр, так едва дотерпела до хеппи-энда. Впрочем, сейчас эти воспоминания были вообще не к месту… Логика, независимая от эмоций, как недавно, при объяснении с проводницей, включилась сама собой.

— Я вас не понимаю, — сказала Регина отчетливо, глядя прямо в черные, полыхающие гневом глаза. И еще как-то отстраненно подумала: «Надо же, бритый — а все же красив. Редко встречается такая совершенная форма головы…»

Жрец с ненавистью прошипел что-то, почти по-змеиному, поминая чье-то очень уж знакомое имя, и в голове у Регины отозвалось:

«Не лги, смертная! Здесь, в храме Ану-бисса, нет речевых барьеров! Ты отлично меня понимаешь! Последний раз спрашиваю: где украденный тобою Жезл?»

Регина сморгнула. Еще раз. Видение не исчезло. В ее плечи до сих пор ощутимо, причиняя боль, впивались мужские пальцы, воздух был плотен и душен от неведомых приторно-сладких благовоний — даже глаза щипало… А главное — здесь было невыносимо жарко, как в июльский солнцепек. Все это — и обжигающая, как в парилке, дурманящая влажность, и слезы, невольно проступившие, и боль в стиснутых железными пальцами руках — ощущалось столь же явственно, как коллоидная оболочка нитроглицериновой капсулы в подъязычье и неприятное ментолово-масляное послевкусие сердечных капель, сохранившееся на языке…

— Я поняла вопрос. Но не поняла, каким образом он относится ко мне, — ответила спокойно. Какой-бы дрянью ее только что не окурили, та лишила ее сопротивления, но не способности соображать. Похоже, или ее принимают за другую, или…

За другую, холодно ответила сама себе. Ту, что устроила шоу на похоро…

Мир дернулся и взорвался болью — отчего-то в левой щеке. И вот тут даже навеянная извне непрошибаемость не спасла от ошеломления. Пощечина? Ее что — ударили? Ее?

Навязанное безразличие треснуло, как пустой горшок, хлопнувшийся об пол. И в эту трещину заползал потихоньку страх — ну, как без него? — и сопутствующая злость. Ее, независимую, успешную женщину — и так унижать?

Жрец, кажется, уже вздымал ручищу для следующей оплеухи, но короткий оклик заставил его замереть, а затем склониться в поклоне перед новым действующим лицом, не особо различаемым в полумраке и дымке курильниц. Голос, низкий, недовольный, рокотал что-то, выговаривая злющему служителю неведомого культа.

«Жезл меняет владельцев лишь по своему желанию, ты забыл, Инхамон? Ему может не понравиться твое обращение с новой владелицей. Прочь. Я сам поговорю с ней».

К Регине шагнул совсем иной представитель жреческой касты: невысокий, сухощавый, уже немолодой, а главное — в более приличном виде, задрапированный в одеяния, шитые золотом. Голову его, впрочем, бритую, как и у остальных, венчала небольшая тиара.

— Бу-бу-бу? Бу-бу бу-бу-бу-бу?.. — басом, никак не ожидаемом при подобном телосложении, начал он. Разумеется, излагал-то он внятно и достаточно раздельно, но незнакомые слова сливались для Регины в сплошной гулкий бубнеж.

Однако подсознание торопливо перевело:

«Ты понимаешь серьезность положения, смертная? Или тебе напомнить, что служителям Ану-бисса так же легко прервать жизнь ведьмы, как простой недолговечной женщины?»

И вновь ей пришлось с усилием разомкнуть онемевшие губы: правая сторона лица, похоже, начинала отекать.

— Вы меня с кем-то путаете. Я впервые слышу и о вашем жезле и…

Амбалы подсечкой свалили ее на пол и ткнули лицом в мраморный пол.

— Ры-ры! — рявкнули над головой. — Баррнум-р-ры!

«На колени перед великим Баар-нумом, устами самого Проводника в нижний мир!»