Завтра наступит, я знаю

Несмотря на громкое название, резиденция Ордена Равновесия представляла собой едва ли не самый скромный особняк из тех, что украшали шестигранную Площадь Орденов. Тем не менее, размеры его, зрительно скрадываемые декоративными, словно игрушечными башенками, балкончиками, барельефами, несколькими фальш-колоннами, как-то по-домашнему уютно оплетенными плющом, вблизи оказывались очень даже впечатляющими.

Несколько изящных мобилей, стильных, и в то же время строгих, даже с одинаковым выражением «морд», как у вышколенных слуг на парадном банкете, выстроились на площадке неподалеку. Там же припарковалось странное транспортное средство, подозрительно смахивающее на гибрид мотоцикла и мопеда.

— А это что? — кивнула в его сторону Регина.

Оборотень подавил зевок, потряс головой. Если на Регине бессонная ночь отчего-то никак не сказалась, то у ее спутника глаза уже заметно шалели. Впрочем, по его словам, на ногах он провел уже более суток…

— А-а, эта двухколесная хрень с седлом? Олла называет его «байк», хоть потом сама над ним издевается и не устает бурчать, что до настоящего байка ему как нашим мобилям до каких-то там болидов. Но я, например, без понятия, что такое «болид», а потому обделенным себя не чувствую. Мне наша техника очень даже нравится, а то, что она не развивается до самых вершин какого-то там прогресса — так нашей цивилизации оно и не нужно. У нас свой путь. А эти игрушки, — он снисходительно махнул в сторону мобилей, — облегчают жизнь, позволяя тем, кто не достиг высот в магии, обходиться без порталов, ну, и являются отличным средством занять мозги особо любопытным исследователям. Пусть отвлекутся на полезное дело… Ты точно не хочешь побыть на совещании?

Рина пожала плечами.

— Зачем? А главное — в качестве кого? Приглашать меня не приглашали, я — не член вашего Ордена, лицо совершенно постороннее… Это прошлая Регина каким-то боком вас касалась, да и то, как я поняла, была еще на испытательном сроке… А я — хочу просто поблагодарить сьера Лоуренса за помощь, участие в моей судьбе и за нужную информацию. Было бы просто свинством с моей стороны вильнуть хвостом и даже не показаться ему на глаза, едва обзаведясь собственным домом. Я ведь прекрасно понимаю, что спасали-то вы, собственно, другую Регину, но суть от этого не меняется: если бы не его усилия и не ваши старания, меня б сейчас…

Она запнулась. Оборотень вдруг напрягся. Ей показалось даже, что короткие волосы так и вздыбились у него на затылке, как шерсть на холке.

— Что? — рыкнул он.

Она отвела глаза.

— Уж не знаю, какие там дружеские и соревновательные отношения у вашего Эрнесто и Ану-бисса, но один из жрецов уже распорядился меня распять по-быстрому, чтобы не отвлекаться от дальнейших поисков той Регины… Реджи!

Тот унял зарождающийся в груди глухой рык, глянул на свои стиснутые кулаки, разжал пальцы. Выдохнул.

— Это… ничего. Я умею себя контролировать. Хорошо, что сказала; я сообщу Эрну такую подробность, у него давно на этих фанатиков зуб. Только за месяц он отследил несколько выбросов, похожих на последствия жертвоприношений, и все — из того храма. Только улик пока никаких: или они очень уж хорошо маскируются, или сам бог прикрывает их задницы, по-родственному, так сказать… Разберемся. Ты позволишь снять слепок с твоей памяти, если понадобится? Конкретно с того самого момента, когда тебе угрожали?

— Слепок? Что, и обойдетесь без вызова в суд? Без всяких показаний?

— Слепок с памяти — это и есть показания. Он фиксируется в присутствии экспертов-свидетелей, судам этого достаточно.

— Тогда… Ладно, если это необходимо — пусть снимают.

А еще Регина подумала, что неплохо бы поговорить с этими самыми экспертами-специалистами о своем, о личном… «Дыры» в ее памяти никуда не делись; но возможно ли хоть как-то восстановить эти участки? Хоть она давно уже догадалась о содержании наглухо закрытых от нее воспоминаний, хоть, возможно, и не надо было бы их трогать… Но все же — с ними она уж точно чувствовала бы себя цельной. Самой собой, а не чьим-то повторением.

Она покосилась на оборотня. Тот все еще хмурился. Ей даже показалось, что он до сих пор сердито бьет невидимым хвостом, белым, в черно-коричневую полоску. Давно забытое ощущение — нежность — вдруг самым краешком коснулось ее сердца. Она осторожно тронула вновь сжатый, очевидно, рефлекторно, мужской кулак.

— Реджи, успокойся. Все хорошо.

Он удивленно скосил на нее глаза. И вдруг неуловимо быстрым движением перехватил ее ладонь. Пожал.

— Я, правда, в порядке. Ты что, на самом деле за меня волнуешься?

Регина подавила смешок. Какой же он все-таки еще наивный, все переживания на виду!

С неохотой попыталась высвободить руку.

— Конечно, волнуюсь. Вдруг ты перекинешься, и напуганные горожане устроят на тебя охоту с вилами и факелами? Прости, такой уж у меня стереотип сложился, в своем мире. У нас оборотней боятся.

Он так же, нехотя, отпустил ее пальцы.