Завтра наступит, я знаю

Потом лязгнули открываемые замки, скрипнула невидимая ворону дверь, послышались голоса. Какой-то мужчина тускло и невыразительно призывал некую женщину успокоиться и взять себя в руки. «Может, это и не она, но вы сами понимаете, Жанна Николаевна, процедура есть процедура. Опознание — это, конечно, неприятно, но…» «Помолчите, а? — перебил его дрожащий женский голос. — Все я поним… понимаю… Показывайте…» «Сюда, во второй ряд», — пробасил еще один мужчина. «А ее уже… это…» «Нет, вскрытие завтра, с утра. Ну, вот, смотрите…»

Что-то зашуршало, зашелестело. Женщина задышала часто, со всхлипом. «Ой, Ринка, Риночка… Да как же… Да ведь…» «Она, значит, — сдержанно заключил первый. — Что ж, все ясно. Пойдемте, протокол составим, и свободны. Пойдемте, Жанна Николаевна, что уж там…» «Сейчас, — прошелестел безжизненно женский голос. — Я… Можно проститься? Потом… не смогу…»

Минута тишины…

«У нее рука теплая… — вдруг сказала женщина неверяще. — Теплая, слышите? И… Такое может быть? А вдруг она живая? А? Теплая рука! Проверьте, доктор, умоляю, а?»

«Да что вы, в самом деле… — буркнул второй. — Просто трупное окоченение сошло. Правда, обычно это на третьи сутки бывает, но всякое может слу…»

И замолк.

«Бля-а-а…»

И опять замолчал.

Что-то упало, загремело, звякнуло…

«Глуховский, хрен с горы, ты, что ли, дежурный? Дуй сюда. И интернов захвати, у меня тут что-то странное… Ни хера не разыгрываю, не первое апреля. Пульс у трупа. Иди, сам проверяй, но лучше сразу с бригадой… Пульс, я тебе говорю! И веки подергиваются… Вы что, совсем сдурели — живую от покойника не отличить?»

Опять что-то громыхнуло.

«Так, быстро все отошли, проход к каталке открыли, чтобы бригаде не мешать»…

«Так живая?» — в один голос вскрикнули мужчина и женщина.

«Пульс есть! А вот надолго или нет — сейчас специалисты разберутся. Бля-а… Не верю… Сам не верю… Ушли все, я сказал! Пусть с ней реаниматоры работают, у них потом и спросите…»

Рыдания женщины.

«Нет, я… можно, рядом? Пожа…» «Быстро, быстро отсюда, я сказал». «Жанна Николаевна, слышите, сюда уже бегут, нечего под ногами путаться…»

И много, много новых звуков, писков неизвестной аппаратуры, тяжкой ругани, удивленных возгласов…

Ворон чуть не оглох. И сам был не рад новой способности, а приглушить — не получалось. Теперь, пока эк-ран не погаснет…

Но даже блаженная тишина длилась недолго.

— Очень интересно, — задумчиво сказал сьер Лохли, и при звуке его голоса Птиц едва не свалился с подоконника. Замахав крыльями, кое-как удержался, неуклюже изобразив, что только что проснулся.

— Весьма интересно, — продолжал сьер монолог сам с собой. — Ни мертва, ни жива. Так называемая кома… Но сердце бьется. Давно ли? И жив ли мозг? Тем не менее, она — не поднятое умертвие, это определенно; но кто запустил сердце? Или что запустило? Отсроченный резонанс погибшего Жезла? Так бывает… Или сам Мир отчего-то не захотел расстаться с Региной Литинских? Или по какой-то причине связь Тени и Оригинала не оборвалась, и одна сущность неосознанно подпитала своим жизненным импульсом другую? Непонятно. Ах, как мне не хватает лейди Дафны! Вот уж кто знал о Тенях все… Аллан, друг мой, ты не спишь? Не сочти за труд, отыщи нашу гостью и понаблюдай за ее самочувствием. Не покажется ли она тебе чересчур вялой или уставшей, или даже больной? Если так — весьма возможно, что она неосознанно подпитывает своего двойника; а нет — что ж, будем думать далее…

Фамильяра не пришлось уговаривать. Он выпорхнул в открытое окно и помчался… ну, да, как верный Птиц, в первую очередь — в небольшой домик с маленьким садом и козой…

Ох, как страдала его голова во время полета! Нестерпимый свист рассекаемого крыльями воздуха, звуки ночного города, бьющие в уши, оглушительный бой часов на башне ратуши — кошмар, кошмар-р-р… Еле долетел.

Обожаемая хозяйка легким поглаживанием пальцев по птичьей голове сняла паутину слишком прочного заклинания и внимательно выслушала гонца. Причем попросила подробно изложить не только услышанное с эк-ра-на, но и вообще все, чему Птиц оказался свидетелем в последние сутки. Задумалась.

— А ведь это осложняет дело, очень осложняет. Пока что вреда особого от воскрешения той Регины нет, но вот дальше… Спасибо, дружок, очень ценные вести. Не стану тебя задерживать, лети по поручению, тебе же за него еще отчитываться. Возвращайся к полудню, угощу тебя яблочным пирогом!

И Птиц улетел осчастливленный, с чувством выполненного долга.

… А теперь, неторопливо вышагивая по хозяйскому письменному столу, оскальзываясь когтями по полировке, но не уходя с престижного места, он с гордостью думал, что, пожалуй, заслужил не один, а целых два куска пирога! Новая Регина оказалась особой интересной, не похожей на первую, и, чувствуется, скрывала в себе немало сюрпризов.