Завтра наступит, я знаю

Как и обещала Тересия, на следующем уровне открылась хозяйская спальня. Не слишком большая, в отличие от библиотеки, расширенной пространственной магией, но уютная. Немного захламленная, на взгляд Регины; но до чего же там был интересный хлам! Груды книг вперемешку с какими-то головоломками на полу, придвинутый к оконцу-бойнице телескоп с навешанной пестрой шалью, подушки, обрамляющие скатерть, расстеленную прямо на ковре, какие-то шмотки, будто утащенные из театральной костюмерной… Даже глаза разбежались. Но сердце Регины рванулось выше, дальше, к полуоткрытой дверце-люку наверху, потому что, оказывается, Дом приоткрыл ей не только хозяйскую обитель, но и последний уровень Башни, смотровую площадку. Рина представила, как изумителен окажется Артис с высоты… и не выдержала, побежала вперед, перепрыгивая через ступеньку. Она уже видела кусочек синего неба, когда дверь захлопнулась перед ее носом.

— Это что еще такое? — растерянно сказала она. — Дом, миленький! Не шути так! Откройся!

И снова звякнул колокольчик, на этот раз — снаружи. На дощатой поверхности проступила цельная деревянная пластина со светящимися контурами ладони. Сообразив, что от нее требуется, Рина поспешно приложила руку по контуру. И заработала укол в основание большого пальца. Слизнув каплю ее крови, пластина погасла и растворилась в воздухе, а дверка приглашающе дрогнула.

— Настройка доступа, значит, — пробормотала Регина. — Здорово…

И заткнулась, сообразив, что с миром по ту сторону что-то не так.

Толкнула створку. И та отворилась… в ночь. А в лицо дохнул освежающий влажный воздух, пахнущий морем.

Этого не могло быть, никогда, во всяком случае, в том мире, который Регина считала родным. Но здесь, в Арте… Кажется, она уже привыкла, что тут возможно все. И потому бестрепетно шагнула вперед. Прямо в звездную, как ей показалось, бездну.

Смотровая площадка Башни казалась крошечным островком среди необозримых песчаных дюн, пропадающих где-то во тьме. Линию горизонта можно было опознать лишь по тому, что звезды на ней заканчивались, далее шло тусклое красноватое сияние пустыни. Но… ветер, соленый, насыщенный запахами водорослей и моря, откуда он?

Она крутанулась влево, на очередной свежий порыв.

Вот оно, море… Или океан? Такие величественные неспешные волны, подсвеченные луной, такая спокойная гладь, скругляющая там, где вода смыкается с небом… Пески справа. Океан слева. Звездный купол сверху. Маленькая, как шахматная ладья, башенка, и крошечная женщина на ней…

Глава 29

Две вещи наполняют мою душу священным трепетом — звездное небо над головой и Нравственный Закон внутри нас.

Иммануил Кант

Панорама вечернего Артиса и впрямь оказалась восхитительной.

Регина вдыхала запахи нагретой за день солнцем листвы, жасмина и акаций, речной сырости с тонкой перчинкой тины — и все никак не могла опомниться от пережитого. Солнце золотило черепичные крыши, плясало в ленивых волнах Джубага, подкрашивало облака — а перед глазами нет-нет, да вставала бархатно-черная бездна, щедро засеянная звездами. Удивительно. Даже не верится, хоть самолично все проверила и убедилась…

Тогда, едва попав в волшебную ночь, она долго не могла прийти в себя, крутясь на месте, как юла, жадно всматриваясь в иную реальность. Каждая клеточка тела восторженно вопила: «Чудо! Вот оно, чудо!» Удивительно, но ни перемещение с земного перрона в храм Ану-Бисса, ни явление двойника-Регины на похоронах, ни даже мелкие бытовые чудеса в Доме не производили на нее такого впечатления. Должно быть, оттого, что почва для них еще не была подготовлена. Зато они расшатали устойчивую рациональную основу ее мировоззрения.

А может, внесло свою лепту недавнее пребывание в юном теле? Что ни говори, а в нем молодая Рина вдруг заново научилась радоваться жизни, мечтать, ждать любви…

Так или иначе, но чудо ошеломило ее. Навертевшись вдосталь на площадке, убедившись, что на многие километры вокруг ни души, ни звука — она нервно рассмеялась и опустилась на каменные плиты: ноги вдруг ослабли… А потом, недолго думая, легла, раскинула руки в стороны и уставилась небо. Теперь она понимала, что слезы, порой, могут душить и от счастья.

Время перестало существовать.

А спустя, казалось, целую тысячу лет Рина поняла, что все хорошо. Она существует. Она в правильном месте. Живет правильной жизнью. И так будет всегда.

Тело просилось встать, потому что ребра каменных плит площадки впивались в спину. Но уходить не хотелось. Она приподнялась, села и, прикрыв веки, несколько минут еще наслаждалась покоем и умиротворенностью — и теми, что внутри, и царящими снаружи. Пока внутренний голос не подсказал: пора. Хватит. А то впадешь в эйфорию от передозировки.

Напоследок она обошла смотровую площадку по периметру и с досадой обнаружила полное отсутствие лестниц или спусков. Башня, хоть немного видоизмененная, не каменная, но из обтесанных глыб известняка, здесь, в этом странном месте, как и в Артисе, возносилась из песков на высоту не менее четырех этажей. Жаль. Так хотелось к морю…