Завтра, послезавтра…

Это были Сальваторе Виджано, Джулиано Петроне и Джованни Лоренцо. На плечах они тащили козлят. Волнуясь и перебивая друг друга, ребята рассказали, что ночью Нинка-Нанка родила трех козлят. Сразу трех! Такого еще не бывало, но разве могла разбойница Нинка-Нанка и тут не удивить всех? Ведь у нее на шее позвякивал пустой колокольчик, в котором сидел дух Джулиано Карбоне, по прозвищу Сеттесаккитри. Ясное дело, об этом знаменательном событии семейство Петроне было оповещено среди ночи звоном все того же колокольчика. Когда я был в Матере на каникулах, я расспросил своего друга врача об этом удивительном явлении. Он сказал, что это можно объяснить только коллективным самовнушением.

Но вот настал долгожданный день крещения Розы Петроне. Очень уж неприлично она себя вела в «языческом» состоянии: не давала никому покоя, ревела по ночам. Приближался и день карнавала; ребята готовились мастерить купо-купо — инструмент, без которого не обходится ни один праздник. Я, разумеется, непременно должен был присутствовать на этих двух празднествах. Ребята специально пришли пригласить меня.

И вот в полдень я вышел из дому, сначала расчистив снег от двери до дороги.

Но прежде чем тронуться в путь, я огляделся. Сам не знаю, что заставило меня вернуться и взять ружье. Падал снег, деревья широкой, длинной полосой уходили куда-то вдаль и казались еще выше на фоне серого неба. Снежинки садились на пальто, обраставшее тонкой, как стекло, коркой. Глухо шумела река, скованная у берегов кромкой льда. Вода с трудом пробиралась меж камней; берега реки изнемогали под тяжестью снега. Дойдя до моста, я остановился. Ветви деревьев свисали большими сосульками, цветы казались льдышками; вокруг лежал чистый, нетронутый снег. Я зашагал по мосту. Под ногами заскрипели мерзлые доски. Разбойник Тамбурино, закутавшись в причудливое белое одеяние, негромко бил в барабан.

Ну как объяснить ребятам, что это никакой не разбойник, а эхо? Я давно знал, что они не ходят через мост. Но лишь теперь догадался, что это просто из-за страха. Они предпочитают делать большой крюк, лишь бы не подходить к этому месту. А началось все с того дня, когда Пассалоне своими глазами увидел в реке разбойника Тамбурино. Как же все-таки объяснить им, что такое эхо? Здесь не обойтись без наглядного примера. Эти ребята никогда не видели автомобиля и не представляют себе, что серебряные птицы, парящие высоко в небе, совсем не птицы, а самолеты. И скажи им, что в этих птицах сидят люди, они ни за что не поверят. Придется объяснять исподволь, переходя от простого к сложному. Здесь замкнутый бедный мирок, населенный сказочными понятиями и суевериями, и здесь очень трудно что-либо объяснить, подобрать точные сравнения. Ведь для этих ребят реальное всегда соседствует и переплетается со сказочным.

В Монте Бруно все уже были в церкви. У выхода стояли женщины в черном, закутанные в большие шерстяные платки. Как они похожи друг на друга! Но нет. Одна из них отличалась от остальных. Высокая, стройная. Из-под платка на миг блеснули ее глаза. Она прошла мимо, даже не взглянув на меня. Но я знал, она видела меня.

Из церкви все направились в гости к Вито Петроне. Ребята уже мастерили купо-купо. Я стал им помогать.

Делают купо-купо так. В большую консервную банку наливают воды. Затем берут лоскут и крепко обвязывают им камышовую трубочку. Потом вставляют ее в бок консервной банки так, чтобы конец трубочки торчал наружу. Получается нечто вроде барабана с трубкой на боку. Проводя рукой по влажной трубке, музыкант извлекает монотонный низкий звук. Эти звуки и называются «купо-купо», а по ним — и сам инструмент.

В дни карнавала на купо-купо исполняют песни, специально сложенные в честь праздника. Эти песни почти не изменились с незапамятных времен комедии дель арте[3].

У реки вы спросите, у бора —
Скажут все: вы прекрасны, синьора.
Я воспеть вас хочу как умею.
Но увижу вас — сразу немею.
Катаринелла, нелла, элла.
Катаринелла, нелла, элла.

Лучше всех исполнял эти песни Петроне. Слегка возбужденный от выпитого вина, он на секунду умолкал, и все с нетерпением ждали, когда он запоет снова. Петроне нежно проводил рукой по трубочке и начинал новую песню, которую сочинял тут же, на глазах у слушателей. Гортанные, грубоватые звуки диалекта сменялись чистыми, звонкими:

Катаринелла, нелла, элла.

Но вот песня спета, и соседи, друзья, знакомые поднимают стаканы с вином за здоровье хозяев дома. В углу о чем-то оживленно беседуют женщины, не забывая то и дело отвечать на шутки Вито. Время от времени одна из восьми дочек Петроне принимается отчаянно реветь. Устанавливают, которая из них, и тут же берут ее на руки.

Вошла Тереза. Она горделиво скинула платок с головы и стала у двери. Вито поднял руку. Наступила тишина. Тум, тум, тум! — загудел купо-купо.