Завтра, послезавтра…

Мужчины ритмично покачиваются и не замечают, что мулы замерли, опустив голову. Они чувствуют, что надвигается гроза, но ждут ее с унылой покорностью. Люди привязали их к кольям, и никуда от них не убежишь.

— Ну, влезай, Джулио.

Вито Петроне напрягся и подставил другу свои крепкие плечи. Джулио уселся Вито на шею и крикнул:

— Кто еще хочет?

Рафаэле де Систо принимает вызов и, поддерживаемый снизу, взбирается на плечи к Джулио. А напротив уже готова вступить в борьбу другая живая пирамида.

— Начали!

Вито Петроне громко хохочет, хотя Джулио изо всех сил сжимает ему шею коленями. И вдруг грохочет гром.

Пассалоне, стоящий возле Нинки-Нанки, по привычке ожесточенно скребет затылок. Тереза и ее подружка, худая черноволосая девушка, не оглядываясь, быстро идут к дому.

А мужчины продолжают меряться силами. Они стараются сбросить сидящих друг на друге противников, кружась в неуклюжем танце.

Смех, веселье, крики.

— Скинь его наземь, Вито! Чего ждешь?

Упала первая капля, за ней вторая, третья…

Дождь!..

Темные тучи словно тоже затеяли спор, кто сильнее. Они грудятся, наползают друг на друга.

— Подумаешь, дождь! — кричит Вито.

Он делает шаг вперед, два назад и внезапно отскакивает вбок. Двое седоков покачнулись, вот-вот упадут. Но Джулио еще крепче обвивает Вито ногами, не дает себя сбросить.

Раскаты грома снова прокатились над током. Женщины в страхе затыкают уши и теснее прижимаются друг к другу.

Сверкнула молния. Вито высоко подпрыгнул, Джулио поскользнулся, но все же удержался на своей «лошадке». И тут полил дождь. Как из ведра.

— Хватит, довольно, скорей по домам!

Женщины с криком укрываются в доме, некоторые забираются на чердак. Длинноухие мулы, уныло свесив морду, покорно ждут. Им-то при всем желании некуда удирать.

И мужчины больше не смеются. Они подпрыгивают, скользят, седоки крепче сжимают шею «коней». Дождь струями стекает по их шапкам прямо за ворот, хлещет в лицо.

Но они не сдаются. Только сильнее стискивают зубы. И в эти минуты им кажется, что куда страшнее дождя их бесконечные странствия в поисках работы, жизнь вдали от семьи, на чужбине, болезни, которые лечит знахарь, непонятные бланки и прошения, что так и остаются без ответа. Главное, выстоять, тесно прижавшись друг к другу, и не дать сбросить себя на землю.

А дождь не переставая хлещет мулов по спине, мордам, ногам, и нет от него никакого спасения.

ЗАВТРА, ПОСЛЕЗАВТРА…

«Дождь перестал. Я открыл окно. Вокруг разлит густой запах дрока, его желтые цветы словно рады, что могут вздохнуть полной грудью, и, как птицы, стряхивают с себя дождевые капли.

Сегодня мне даже лень пошевелиться. Так приятно сидеть у порога, на единственном сухом после ливня камне, и покуривать трубку.

До приезда в Монте Бруно я вообще не курил. Но трубка добрый друг в одиночестве. Вот только надо ее прочищать и аккуратно набивать табаком. Она капризна, как ребенок, и платит добром, лишь когда о ней заботятся.

Из лесу доносится шум голосов, глухие удары. Пойду-ка посмотрю, что там делается. Покуривая трубку, неторопливо, словно важный синьор на прогулке, я направился к лесу.

— Дон Антонио! Дон Антонио!

Навстречу несутся Сальваторе, Нинка-Нанка и Пассалоне. Они словно из-под земли выросли! Но из земли только грибы да ягоды растут. Впрочем, здесь все возможно. Все трое красные, возбужденные, перепачканные грязью.

— Куда это вы?

— Дон Антонио, сколько стоит такая трехцветная холодная штука?

— Какая еще штука?

Ребята, то и дело перебивая друг друга, рассказывают об удивительном путешествии Сальваторе в Пистиччи, где он первый раз в жизни попробовал мороженое.

— Оно дорого стоит?

— Сколько нам этого мороженого за клад дадут?

— За какой такой клад?

— За тот, который разбойники в землю зарыли.

Ах да. В Монте Бруно все убеждены, что «богачи», владельцы собственного клочка земли, — это люди, отыскавшие на своем поле клад разбойников.

— Надо сначала посмотреть, что это за клад. Но много мороженого есть опасно. Живот может разболеться.

Ребята приуныли, но тут же, снова приободрившись, перешли в атаку.

— А самое большее сколько можно съесть?

— Ну, две-три порции в день.

— А женеры сколько съедают?

— Кто, кто?

Оказывается, Сальваторе видел в Пистиччи инженеров Национальной нефтяной компании, которые прилетели туда на вертолете. А раз эти люди спустились прямо с неба, значит, они могут поедать мороженое в неограниченном количестве.

Нелегко было убедить Сальваторе, что истина ничуть не менее интересна, чем его фантазия. Объяснить Сальваторе и Пассалоне понятным языком, что такое вертолет и таинственные «женеры», очень трудно, но зато как заманчиво! А уж упустить такой случай учителю просто грех.