Завтра утром, за чаем. Повесть

- Я очень боюсь за него! - быстро сказала она. - Мне очень неспокойно за него, Митя! Такое чувство, будто что-то должно случиться… нет, не на свадьбе, а вообще. Это выдумки, я знаю, но мне очень за него неспокойно, - говорила она почти скороговоркой. - Смотри, чтобы ему было там весело, - говорила она. - Чтобы… - И вдруг голос ее на половинке какого-то слова сломался, хрустнул, как стеклянная палочка, и остальное она договорила ровно и спокойно. Тут же она, как и секунду назад, подтолкнула меня, и меня понесло по лестнице вниз, наполненного совершенно другим зарядом, чем был только что, совершенно другим.

Я катился вниз и, странное дело, думал вроде бы о другом, вовсе не о том, что она мне сказала. Я понял вдруг, догадался, что вот уже неделю, а то и больше, совсем не мучаюсь так сильно, как это было, не переживаю, что же мне выбрать - папу или, так сказать, науку: по любым причинам я, как видно, не мог сам решить проблему семнадцатой, да и вообще все смешалось, перепуталось во мне, может быть, я просто устал - и вот теперь, после ее слов, все, что меня мучило, вмиг опять вернулось, ударило меня, вошло в меня, как гвоздь в доску, - действительно, будто мне внезапно поменяли кровь.

«Амфибия» урчала, когда я спустился, и как только я сел, папа сразу же взлетел и, развернувшись, погнал в сторону центра.

- А как это в традиционно-старинном стиле? - спросил я. - Ты знаешь?

- В общих чертах, - сказал он. - Читал где-то.

- Интересно хоть?

- Вполне.

- Ну, а чем отличается?

- Как тебе сказать. Ну, прежде всего, стол один, общий, все сидят в определенном порядке: жених, слева от него невеста, с обеих сторон от них - родители, ее - справа от него, его - слева от нее.

- Юриных не будет, - сказал я. - Ты слышал? Они же на Днестре-четвертом работают, а там вдруг, он говорил, сезон бурь начался раньше времени, им не вылететь.

- Значит, там будет сидеть какое-нибудь важное лицо, особый гость, после - всякие родственники, потом друзья - кажется, так, точно я не помню.

- И все?

- Кажется, да. Вроде бы кто-то еще управляет свадьбой, какой-нибудь специальный человек из друзей. Произносятся тосты - за невесту, за жениха, за их родителей… Оставайся в машине, я сам заберу кастрюльки.

Он плавно посадил «амфибию» возле универмага и вылез наружу. Дождь лил обалденный. Неожиданно у самого окошка бокового обзора я увидел троих в мокрых блестящих плащах, странную такую комбинацию: Гриша Кау, Лёка Шорохов и Рита Кууль - красавица из моей старой школы. Я постучал им в стекло, они обернулись, наклонились и, рассмотрев меня через мокрое стекло, заулыбались и закивали. Я сделал им рукой знак, чтобы они залезали, и открыл дверь. Хохоча, они забрались в «амфибию», мокрые, веселые, захлопнули дверь, и Рита Кууль сказала:

- Слушай, сокровище городка! А они не врут, твои ребята? Мы только что познакомились. Один говорит, что читает лекции на Селене, а второй - что изобрел двигатель вечного сгорания. Они тянут меня в «Тропики». Идти или нет?

- Конечно, иди, - сказал я. - Первый действительно читает лекции, а второй врет (ребята ржали). Двигатель изобрели тьму лет назад, а тебе пора бы знать, что он не «вечного» сгорания, а «внутреннего».

- Ух ты, - сказала Рита. - Если у человека трояк, большего от него требовать нечестно. А с ними будет весело или нет?

- Будет, - сказал я. - Они симпатяги.

- Причем я симпатичнее его, - сказал Лёка Шорохов. - Лучше. Вас как зовут?

- Анжелика, - сказала Ритка.

Кау сказал:

- Мое любимое имя.

Ритка стала смеяться и закатывать глаза, а я быстро написал на стекле для Лёки и тут же стер: «Рита». Лёка сказал:

- А мне больше по душе «Рита». - И моментально заработал очко, потому что, во-первых, показал, что он не подлиза, не дамский угодник, а во-вторых, потому что отгадал настоящее имя. Ритка поплыла от восторга и сказала Лёке, что, раз так, пусть он ее так и называет.

Кау загрустил, и я спросил у него, как ему жилось на Селене, как «читалось».

- Недурственно, - сказал он важно. - Скукотища, правда, ужасная. Я однажды смотрю - наш «Воробей» прилетел. Я обрадовался, думал, это Палыч вас привез или кого-то из других классов. Оказалось - ничего подобного, он один прилетел (я его потом встретил) за какими-то новоиспеченными певчими полихромными птичками - на Селене, будто бы, вывели новую породу.

- Его бы одного не выпустили с Земли, - сказал я.

- Ну да, не выпустили бы! Документацию на рейс он сам заполняет - что хочет, то и напишет, а на Селене у него диспетчер приемки знакомый.

Пока Гриша рассказывал, я просунул руку под пульт управления и приладил потихоньку свою приставку.

- Да и вообще наш «Воробей» - такая несерьезная безделушка, что его теперь даже не на космодроме «Факела» держат, а прямо возле школы, в дубовой роще.

- Летаете иногда? - спросил я.

- С тех пор, как ты от нас отключился - ни разу, - сказал Лёка.

Ритка сказала:

- А меня в космос возьмете?

Лёка мгновенно ответил, что запросто, он лично внесет ее в списки.