Завтра утром, за чаем. Повесть

Кау сказал, что ничего не выйдет, Эльза будет против, и тут пришел папа со здоровой картонной коробкой, в которой брякали кастрюли, и я познакомил его с ребятами. Я сказал им, что подброшу их к «Тропикам», и с места так шарахнул «амфибию» резко вверх, что они все обалдели. Папа закричал, что я сорву двигатель, я засмеялся и с полминуты еще гнал «амфибию» вверх в сумасшедшем темпе, все сидели «притихшие, открыв рты, бортовые сигналы я отключил и включил их снова только тогда, когда вернулся на нормальную высоту и повел «амфибию» над городком по-человечески.

- Как это ты умудрился? - спросил папа.

- Фокус, - сказал я.

- Надеюсь, в последний раз, - сказал он.

Ритка сказала:

- Рыж, ты ненормальный.

Я посадил «амфибию», как пушиночку, рядом с антикварным магазином; до «Тропиков» было рукой подать, я сказал папе, не заскочит ли он в антикварный один, а я еще поболтаю с ребятами, и он ушел.

Кау спросил вдруг вполне серьезно, без всякого трепа:

- Скажи, а противно, наверное, ходить в его начальниках? А? Вернее, не противно, а… Ну, ты понимаешь…

- Да, - сказал я. - Очень.

Больше он ничего не спрашивал, и вообще разговор не клеился. Вернулся папа, и ребята стали прощаться.

- Всем привет, - сказал я. - Девочкам Вишнячихам персональный.

- Ты забегай, - сказал Кау, вылезая и подавая руку красавице Кууль.

- Привет, Рыж, - сказала она.

Они попрощались с папой, а Лёка, стоя уже под дождем (одна голова в «амфибии»), добавил:

- Ты не затягивай визит, старина. Скучно - дико. Даже Натка потеряла свою взрывную форму, ходит как в воду опущенная, у нее, кстати, хомяк умер, Чучундра.

- Как? - сказал я. - Как умер? Я ее только вчера видел!

- Не знаю, - сказал Лёка. - Значит, сегодня и умер. Ну, приветик! - И захлопнул дверцу.

С минуту я молча барабанил пальцами по пульту управления.

- Жаль, - сказал папа. - Славный был зверь.

- О чем речь, - сказал я. - Я даже не знаю, в чем дело. Кормила она его наверняка грамотно… Ну что, купил?

- По-моему, классный подарок, - сказал он, разворачивая и подавая мне какую-то небольшую, удлиненную, легкую коробочку. - И забавный, и достаточно редкий. Очень старинная вещь.

Донышко коробочки было блестящее, крышка - беленькая, а сама она - нежного зеленовато-голубого цвета. По бокам коробочки были изображены березы, а спереди - зеленая витиеватая ветка, почти окружающая черно-белый портрет какого-то человека. Был еще текст надписи, но свет в «амфибии» я не зажег и не стал вчитываться.

- Что за материал? - спросил я и пощелкал по коробке.

- Жесть, - сказал папа. - Теперь такой не бывает. Жили же люди.

- А что это вообще за коробочка? Какое у нее назначение? И чей портрет?

- Строго говоря, это просто таким вот образом упакованный чай, но одновременно это и изящная коробочка для хранения чая вообще, любого. А чей портрет, угадай сам, да там, к тому же, и написано.

Я не стал отгадывать и прочел все, что было написано на этой уникальной коробке. Сзади крупно: «Чай русский» и чуть ниже и мельче: «Рязанская чаеразвесочная фабрика», а по самому низу коробки, вокруг: «ГОСТ 1938-46 МПП РСФСР ГОСГЛАВДИЕТЧАЙПРОДУКТ, чистый вес 50 г. Цена чая с чайницей 61 коп.».

- Не нашел, кто это? Вой же, видишь под портретом - «С. Есенин», наш великий Сергей Есенин.

- Бог ты мой! - сказал я. - Да ведь не похож ни капельки.

- Ну, ну, ладно, - сказал папа. - Что за дух противоречия? Я сразу узнал его, к тому же в магазинном каталоге (я попросил отыскать) было ясно написано: «…одно из наиболее точных воспроизведений внешности великого поэта».

- А зачем вообще его засадили на чайную коробку? - спросил я.

- Трудно сказать. Я думаю, что это были в то время первые пробы сил, первые шаги в искусстве рекламы.

- А что, его мало знали? Зачем его рекламировали?

- Дорогой мой, - сказал папа. - Я инженер, занимаюсь пластмассой и не очень-то, к сожалению, разбираюсь во всем этом. Может быть, тогда его знали и недостаточно хорошо, но, скорее всего, это не так, скорее всего - просто наоборот, и рекламировали таким образом не Есенина с помощью чая, а чай с помощью Есенина. Иногда, я даже сам видел в одной коллекции, портреты великих людей помещали на спичках.

- Спички, что ли, рекламировали? - спросил я.

- Не знаю, может быть, в случае со спичками рекламировали как раз именно великих людей. Я же сказал тебе - скорее всего, это были первые опыты в искусстве рекламы. Впрочем, все это неважно.

- Сколько ты заплатил за подарок? - спросил я.

- И не спрашивай. - Он вздохнул. - Даже мама, наверное, будет меня ругать. Вещь дорогая, редкая. Ну, тронулись, время.

Я запустил двигатель, «амфибия» взлетела, и до самого Дворца бракосочетаний, до самого приземления, я вел ее по воздуху очень медленно и плавно.

* * *